Живописная природа и выдающийся архитектурно-художественный ансамбль обеспечили Архангельскому славу одного из самых популярных мест в Подмосковье.
Однако немногим известно, что удобство этих мест уже около трех тысяч лет назад использовали для своего поселения древнейшие жители подмосковного края. Сменялись исторические эпохи, и каждая из них оставила на территории Архангельского зримые следы человеческой деятельности в различные времена.
Первое поселение возникло здесь в эпоху раннежелезного века, в 1 тысячелетии до н.э., о чем рассказано в начале книги. История городища не закончилась «железным» веком. Впоследствии его древнейших жителей сменили славяне. Укрепленное городище могло служить ремесленным центром, а в случае опасности — надежным укрытием для жителей соседних деревень. Южный склон городища подмывала Москва-река, оползни из года в год сужали верхнюю площадку. Они и дали имя селу Уполозы , которое вошло в летописную историю Северо-Восточной Руси как место сбора княжеских дружин перед походом в Черниговскую землю в 1321 г. Возможно, что впоследствии они служили местом отдыха на полпути между Москвой и Звенигородом, о чем свидетельствует упоминание «дороги на Уполозы» в межевой грамоте на деревню Грибаново.
Уполозы находились на рубеже Павшинской и Лужской дворцовых земель. При Иване Грозном отдельные участки этих имений начали раздавать новым дворянам — сначала в поместье, а после этого и в вотчину. Уполозы в числе первых прошли эти этапы — в 1584 г. они оказались уже в вотчинном владении служилых людей царя: две трети сельца Уполозы записаны в вотчину за Андреем Ивановым Уполоцким и третья часть за конюхом О. М. Резанцевым. Несомненно, что фамилия Уполоцкого произошла от названия его имения; его брат совместно с поваром Т. Д. Пуловым записан владельцем «жеребья» в соседней «пустоши, что была деревня Захарьинская». В крохотном селе числилась бездействующая церковь «без пения».
Очень скоро на смену первым владельцам приходят более знатные хозяева. В начале XVII в. «треть» в Уполозах вместо конюха Резанцева записана за князьями Иваном и Львом Волконскими. Вдова Андрея Уполоцкого Любава в 1616 г. продала свою часть стольникам Немиру и Григорию Киреевским. Только третья часть имения осталась за стряпчим конюхом Баженом Уполоцким, но с ним этот род пресекся.
Киреевские пять лет спустя выкупили «жеребьи» своих соседей и поставили к 1627 г. новую деревянную церковь: «А в том селе церковь во имя архистратига Михаила чудо да предел Николы чудотворца древне клетцки, а в церкве образы и одеяния, и книги и колокола строенья Григория да Немира Киреевских, да в том же селе двор поп, да 4 двора вотчинниковых, живут деловые люди». (РГАДА. Ф 1209, оп. 1, е.х. 9806). Но недолго они оставались хозяевами села. В переписной книге 1646 г. оно записано уже за новым владельцем: «За боярином Федором Ивановичем Шереметевым вотчина, что было за Немиром и Григорием Киреевским, село Уполозье, Архангельское тож, а в нем церковь Архангела Михаила деревянна, а у церкви во дворе поп Михайло; да задворных людей два двора конюхов, да деловых три двора и один двор пуст. Деревня Захарково, а в ней крестьян 14 дворов да два двора пусты: Перфенка Наумов и Трофим Васильев бежали безвестно в нынешнем году. Всего 15 дворов крестьянских, людей в них 43 человека, 6 дворов задворных, людей 6». (Там же, е.х. 9809).
Ф. И. Шереметьев происходил из знатной боярской семьи, его родная сестра в свое время была выдана замуж за старшего сына Ивана Грозного, который погиб от руки своего отца. Сам Федор Иванович заслужил боярское звание в 1605 г. и был одним из авторитетных среди бояр. От их имени он в 1610 г. объявил царю Василию Шуйскому требование о низложении и пострижении в монахи, а в 1613 г. возглавлял посольство в Кострому к вновь избранному царю Михаилу Федоровичу Романову. В 1619 г. он был главой делегации на переговорах в Деулине о заключении перемирия с Польшей, в 1626, 1635, 1637 гг. — «ведал Москву» при отъезде царя в Троице-Сергиев монастырь и в Угреши, в 1638 г. состоял 1-м судьей в приказах Стрелецком, Иноземном и Большой Казны.
После смерти Ф. И. Шереметева в 1650 г. имение перешло к его дочери Ефросинье Федоровне. Она была замужем за боярином Никитой Ивановичем Одоевским, владевшим по соседству селом Никольским-Урюпином. По-видимому, боярин возжелал приблизить своего любимого сына Якова Никитича и подарил ему «приданую вотчину» в Архангельском. Яков Никитич начинал службу при дворе комнатным стольником, затем назначался воеводой и наместником, руководил Казанским и Стрелецким приказами, в 1663 г. был пожалован званием боярина, выполнял должность дворецкого, связанную с управлением царским двором, судил в Палате расправных дел.
При новом владельце расширился состав усадьбы. В 1676 г. здесь записаны «двор боярский, двор скотный, слободка дворов кабальных и задворных 5 дворов, двор садовников». Следовательно, при усадьбе были плодовый сад, а возможно и редкие для того времени оранжереи. На берегу речки Горетинки при нем была поселена новая деревня Саванина.
В 1681 г. Я. Н. Одоевский в обмен на другое подмосковное село уступил свое имение родной сестре Марфе Никитичне, вышедшей замуж за князя Михаила Яковлевича Черкасского. В это время вместо деревянной церкви в селе построен каменный храм Михаила Архангела, сохранившийся до нашего времени, в 1685 г. к нему пристроены приделы Николая Чудотворца и Иоанна Предтечи. Создателем этого храма, а также храма в Никольском-Урюпино, считают талантливого зодчего Павла Потехина, крепостного князей Одоевских. Вероятно, что на судьбе Архангельского сказалась привязанность к здешним местам Марфы Никитичны, которой была дорога память о бывших имениях отца и родного брата. Увеличилось количество дворовых до 15 человек, а крестьян и бобылей в деревнях Захарково и Саванино — до 85 человек. Но после ее смерти в 1699 г. подмосковное имение пришло в крайний упадок. При отсутствии хозяйского надзора в первую очередь ушли из села лично свободные «деловые люди», чтобы избежать очередных рекрутских наборов, связанных с Северной войной против Швеции. Следом за ними сокращается и число крепостных крестьян, на которых обрушилось бремя новых налогов и поборов. В очередной переписной книге в 1704 г. говорится о запустении Архангельского: «вотчинного двора, и в слободке кабальных и задворных людей, и садовникова двора и деревни Саваниной не явилось».
Так едва не закончился печальным исходом очередной период истории села. А о местонахождении прежней господской усадьбы напоминал только каменный храм над Москвой-рекой. И тогда князь Я. М. Черкасский передал имение более заинтересованным хозяевам. Таковой могла быть дочь Я. Н. Одоевского Анна Яковлевна, в 1690-х гг. выданная замуж за князя Дмитрия Михайловича Голицына. Она была связана с этими местами своим детством и могла бы быть здесь законной наследницей, не будь обмена имениями в 1681 г. Наконец, она была ближайшей родственницей, племянницей умершей Марфы Никитичны, и это склонило чашу весов на ее сторону. Я. М. Черкасский прожил до 1712 г., но еще при его жизни в 1703 г. Архангельское перешло к князю Д. М. Голицыну. Может быть, он выкупил его по просьбе жены, или получил как запоздалое приданое почти через десятилетие после женитьбы.
Дмитрий Михайлович Голицын (1665–1737) с молодых лет был связан с будущим императором Петром I. В двадцать лет он получил звание стольника, а затем в «потешном» войске заслужил чин капитана Преображенского полка. В числе первых еще в 1697 г. он был направлен за границу «для науки воинских дел», а по возвращении был послом в Константинополе. Ознакомившись за границей с европейской наукой, он довершил свое образование в Киевской академии. Д. М. Голицын проявил большие дипломатические способности, был высоко образован, и сам царь не раз обращался к его услугам для перевода нужных ему иностранных книг.
Всецело занятый служебными делами, князь не мог выбрать времени для сохранения и развития своего небольшого подмосковного имения. Но даже в тяжелое время, когда во многих имениях население сократилось почти вдвое, в Архангельском начинается постепенное восстановление барской усадьбы. К 1709 г. в имении уже числится двор приказчика с двумя дворовыми людьми. Видимо, нанимались в тот период и другие люди, но в эти годы было трудно сохранить новых работников: запись в переписной книге говорит о том, что «дворовые частью умерли, частью заскудели и переведены в другие дворы, один взят в солдаты».
В 1711–1718 гг. Голицын был губернатором в Киеве, затем назначен на важную должность президента Камер-коллегии, которая ведала государственными доходами и расходами. Как наиболее опытный и образованный государственный деятель того времени, после смерти Петра он был включен в состав верховного тайного совета, в котором группа избранных вельмож фактически вершила государственную политику при Екатерине II (1725–1728) и малолетнем императоре Петре II (1728–1730). Выходец из старой родовитой боярской знати, он не всегда сочувствовал реформам Петра I, с презрением относился к иноземцам, а также к оказавшимся у власти выходцам из дворянства. Благодаря своей образованности и опыту Дмитрий Михайлович занял ведущее место в тайном совете и фактически был его руководителем. После скоропостижной смерти юного императора Петра II именно он предложил пригласить на престол почти позабытую в России Анну Иоанновну, дочь правившего вместе с Петром I царя Ивана Алексеевича, и сам лично написал «кондиции» (условия), которые предполагали ограничить власть будущей царицы в пользу боярской верхушки.
Верховники, среди которых большинство составляли князья Долгорукие и Голицыны, потерпели неудачу. Недовольное ими дворянство и многие из родовой знати не поддержали их. Прибыв в Москву на коронацию, Анна Иоанновна, опираясь на своих сторонников, на глазах у верховников разорвала злополучные «кондиции» и воспользовалась своей победой не только для роспуска тайного совета, но и для преследования его участников. В результате Д. М. Голицын, один из образованнейших людей того времени, был отстранен от государственных дел и вынужден переселиться из Петербурга в Москву.
В его имениях, разбросанных в 13 уездах, от Московского до Епифанского и Бежецкого, Нижегородского и Пензенского, и даже Черниговского в Малороссии, насчитывалось 8680 крестьянских душ. Из них в Нижегородском и Сосновском уездах было по 2 тысячи душ, в Курмышском 1200 душ. (РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3, е.х. 30555). Архангельское было самым малым во владениях князя. Согласно первой ревизии 1723 г. в имении ближнего стольника и камер-коллегии президента Д. М. Голицына в селе Архангельском не записано ни одного землепашца, в деревне Захарково записаны в 13 крестьянских домах 55 человек, но по Алфавиту в 1727 г. — 68 окладных и 8 неокладных (прибывших после ревизии). В эти годы он вдвое расширил границы имения, прикупив на правом берету Москвы-реки деревню Лохино с 35 душами и Раздоры с 37 душами. Теперь в его составе было четыре селения и 847 десятин земли. К этому же времени относится приобретение расположенного по- близости села Поздняково с 77 душами и 858 десятинами земли (Там же. Ф. 350, оп. 2, е.х. 1823), которое он передал своему сыну Алексею Дмитриевичу.
Трудно сказать, как сложилась бы судьба села Архангельского, если бы не случился печальный поворот в судьбе его владельца. Судя по описи имения в 1737 г., до его вынужденного переезда в Москву это имение развивалось как обычная помещичья усадьба, имевшая лишь хозяйственное значение и располагавшаяся на прежнем месте, около церкви:
«Двор помещичий. Огорожен решеткою и забором, ветхой, двои ворота створчатые на пятах, при них три калитки на пятах же. На том дворе 3 светлицы:
1-я. Двух сажен с полутрети аршин на три сажени. Пол дощатой, потолок бревенчатой. Два окна, в них окончины стекляные в свинце... Печь обращатая желтая. Стол деревянный, стол маленький, четыре стула обиты кожею. Посуды пять кувшинов глиняных пестрые, одна кружка глиняная белая, кружка оловянная, один стакан, одна рюмка, два винных ставцов хрустальные, четыре чашки чайные фарфоровые... две солонки оловянные весом 3 фунта.
2-я светлица. Две сажени пол аршина на 3 сажени. Стол дубовой, кровать еловая простая, на ней перина пуховая, наволока пестрядинная, подушка перинная, наволока выбойчатая. Печь обращатая желтая.
3-я светлица. Три на три сажени, 5 окошек, в том числе две в деревянном переплете, ветхи.
Во оных трех светлицах лавки, образа; между ими трои сени дощатые. При тех же светлицах баня на две сажени, пол и потолок дощатой ветхой. Светлицы, сени, баня крыты по лубу дранью».
Такова была непритязательная обстановка господского дома с кабинетом, спальней и, видимо, прихожей. А далее идет перечисление хозяйственных служб: изба приворотная, поварня, коптильня, погреб, сарай колясочный, ледник. Для хранения съестных припасов был амбар с 77 четвертями ржи, солоду, намолоту, муки ситной ржаной, с 35 пудами мяса ветчинного и «полотков рыбных сорок». Завершают описание двора три житницы, оранжерея, сушило. За пределами господского двора показаны светлицы дворовых людей, двор скотный, двор конюшенный с конюшней на 12 ставок, дворы мельников и ткачей, солодовня, амбар молотильный, пивоварня. «Против тех же аранжерей сад длиною 61 сажень, шириною 52 сажени, огорожен до половины забором 47 звеньев, а другая половина плетнем» (Там же. Ф. 1239, оп. 2, е.х. 1513).
Исключение из общего правила составляет разнообразие плодовых деревьев и цветов в саду и оранжереях, где перечисляются десятки разных иноземных названий. Особый интерес представляет описание двух ветряных мельниц, одна из которых, пильная, имела в длину 10 саженей (около 22 м) и производила 4-саженные тесницы. Для работы на ней был нанят «мельнишной мастер», выходец из государственных крестьян Олонецкого уезда Егор Никитин Сыромятников. Из ревизской сказки мы узнаем о незаурядном мастере, «которой учился за морем, по выучке свидетельствован в Сенате и отпущен был с волным пашпортом. Принят был в дом князя Д. М. Голицына холостым, женился на крепостной девке — дворовой Марфе Ивановой и жил в доме у вотчинника до 1737 г.». После женитьбы мастер стал зависимым от хозяина. Его сыновья, как дети крепостной, записаны впоследствии в числе дворовых людей. (Там же. Ф. 350, оп. 1, е.х. 1937, л. 207).
После опалы князь Д. М. Голицын жил в Москве, на Сретенке. Его каменный дом с 10 жилыми покоями на верхнем этаже, кладовыми и людскими помещениями внизу, ничем не отличался от многих соседских. Здесь не было места даже для садика, и он завел загородный двор на Воронцовом поле, в районе нынешних Сыромятников, с огромным садом на берегу Яузы, где росли 500 яблонь, 34 груши, 12 вишен, 53 куста смородины, 58 кустов крыжовника. Однако и это увлечение не приносило удовлетворения — сад со скромной избой садовника сдавался в аренду подмосковному крестьянину за 17 рублей в год.
Но теперь у него была под Москвой обширная латифундия, где в двух смежных имениях было свыше 1700 десятин земельных угодий и достаточное количество рабочих рук. Тогда и зародилась идея о создании в Архангельском загородной усадьбы для постоянного жительства в летнее время, хранения собранных Голицыным художественных ценностей и огромной библиотеки, включавшей несколько тысяч томов книг и редчайших рукописных сборников. Наличие большого штата дворовых людей и действие пильной мельницы обеспечило технические условия для большого и качественного строительства.
Д. М. Голицын задумал строить усадьбу с размахом, а для этого решил перенести ее на новое место, удаленное от хозяйственных служб, так как около них овражистая местность не давала возможности развернуться во всю ширь. Для нового господского дома было выбрано место на высоком холме, который спускался в сторону Москвы-реки. На пологом склоне перед домом и вокруг него был заложен просторный «регулярный» сад шириной 150 и длиной 190 сажен (313 на 397 м). В верхней части парка развернулось строительство деревянного дворца, центральная «зала» которого была поставлена на каменном фундаменте. К главному фасаду, обращенному в сторону Москвы-реки, была проложена в обход здания подъездная дорога, обсаженная деревьями. В здании, протянувшемся по фасаду на 26 метров, разместились в два ряда 13 «покоев», гораздо больших по сравнению с восьмиаршинными срубами старого дома. В зале были поставлены две дорогих изразцовых печи «китайской работы», в других помещениях еще две «ценинные живописные» и четыре из «простых желтых» изразцов. Окна дворца, застекленные в деревянных переплетах, были украшены наличниками и «кружалами». Для внутренней отделки стен были заготовлены 53 дубовые, липовые и сосновые панели, 21 пара створчатых дверей, 7 штук шпалер живописных, «писаны по холсту разными красками». Размеры и обустройство будущего дворца определялись не только стремлением хозяина к личному комфорту, но и необходимостью разместить в нем обширную библиотеку. Подмосковная усадьба опального вельможи должна была стать притягательным культурным центром.
Планировка парка, местонахождение и размеры господского дома, сложившиеся еще при Д. М. Голицыне, нашли отражение на плане Генерального межевания 1766 г. Они имеют большое сходство с современной планировкой архангельского паркового комплекса. Однако Д. М. Голицыну не удалось довести до конца начатое дело. Деревянный дворец не был достроен, и отделочные материалы, заготовленные для его внутреннего оборудования, остались неиспользованными.
Императрица Анна Иоанновна не простила автору «кондиций» 1730 г. попытку ограничить ее власть. Она только на время оставила за опальным вельможей звание сенатора, а в 1736 г. Д. М. Голицын был арестован по вымышленному поводу, лишен княжеского звания, всех чинов и знаков отличия. Его приговорили к смертной казни, которую заменили заключением в Шлиссельбургскую крепость. Он умер в тюрьме в апреле 1737 г., а имущество «бывшего князя Голицына» было конфисковано и отписано в дворцовое ведомство.
Все имения Д. М. Голицына, переведенные в дворцовое ведомство, были переписаны с указанием доходов, которые получал от них «бывший князь». Село Архангельское по личному указанию императрицы было приписано к селу Троицкому-Голенищеву. Часть дворовых была взята в солдаты, часть переведена в другие места. По сведениям, представленным в кабинет императрицы в 1737 г., в Архангельском число дворовых людей с 1726 г. возросло с 9 до 33 душ «оставшихся за взятыми в солдаты и прочие места». В деревне Захаркове записаны в 21 крестьянском дворе 69 душ, в деревне Лохино в 9 дворах 38 душ, в Раздорах на 14 дворов приходилось 42 души. Всего с 41 крестьянского двора со 149 душами «помещику збиралось: баранов 175, кур русских 35. Пашни пахали по 18 десятин в поле, а в дву потому ж. Сена косили по 85 десятин». Теперь эти повинности крестьяне должны были исполнять для дворцового ведомства.
В 1738 г. императрица Анна Ивановна еще раз вспомнила об Архангельском. По ее приказу было велено поселить в «отписном селе Голицына» 37 пленных турок, в том числе 2 татарских старшин, 5 турецких янычар и 30 рядовых татар, переведенных в Москву из Белгородской губернской канцелярии. Перед этим 9 дней они содержались в деревне Чертаново, затем под усиленным конвоем доставлены через село Котлы и Тушино. Но размещены они были не в самом Архангельском, а в деревне Раздоры.
Вместе с опальным вельможей поплатился и его сын Алексей Дмитриевич Голицын (1697-1768), дослужившийся к тому времени в Московском суде до чина действительного статского советника, который по «Табели о рангах» приравнивался к генеральскому званию. В 1738 г. он был разжалован, лишен чинов и дворянства и сослан на Кавказ, «нижним офицером» (унтер-офицером) в крепость Кизляр. И только в 1741 г., при императрице Елизавете Петровне, он возвращен из ссылки, вновь получил свои имения и звания и даже назначен сенатором. (РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3, ех. 32393, 32399). К государственным делам он охладел, и почти всецело посвятил себя продолжению работ по развитию и обустройству начатой его отцом подмосковной усадьбы. Он объединил Архангельское со своим имением — селом Алексеевское-Поздняково.
При нем в Архангельском больше обращалось внимание на хозяйственное строительство, о чем свидетельствуют «Экономические примечания» 1766 г.:
«Село на левом берегу Москвы, церковь Архангела Михаила каменная, господский дом на каменном фундаменте деревянный, при нем сад регулярный с плодовитыми деревьями, фабрика полотняная, завод конский, в нем лошади немецкие и неаполитанские, на речке Горетинке пильная мельница об двух рамах».
Об изменениях, которые произошли в селе к этому времени, свидетельствует Генеральный план дачи села Архангельского. Теперь от старых построек возле церкви и от первого сада не осталось и следа. При А. Д. Голицыне сложился общий план новой усадьбы с обширным регулярным парком, границы которого в основном совпадают с современной территорией паркового комплекса. В верхней части парка показано расположение господского дома, который находился примерно на том месте, где сейчас верхняя терраса. Главным фасадом он был обращен на юго-запад в сторону Москвы-реки и регулярного сада. Въезд в усадьбу находился позади господского дома, где углом сходились границы парка. На плане прослеживается обсаженная деревьями аллея, огибавшая дом с южной стороны и ведущая к его главному входу. По периметру парк был обсажен крупными деревьями, однако расположение дорожек внутри парка не показано на плане, также как не выделены ни «партер», ни галереи. В нижней части парка, по его периметру, показаны две симметрично расположенные оранжереи, а в углу, обращенном к речке Горетинке — две постройки неизвестного назначения. На речке показан пруд с плотиной, у которой располагалась пильная мельница. За пределами парка, где ныне проходит липовая аллея, тянулась линия сельской застройки, где жили дворовые люди, и далеко в стороне от новой усадьбы в полном одиночестве оказалась церковь, которая обычно занимала центральное положение в селе. На другом плане, уездном, рядом с ней показано в окружении старого сада прежнее господское строение с припиской: «фабрика».
В связи с потребностью в рабочих руках для больших работ по переустройству господской усадьбы увеличилось количество жителей в имении. В 1762 г. население в Архангельском составило 66 ревизских душ, а в прилегающей к нему деревне Захаровой — 95 душ. По-видимому, на этом этапе князь Алексей Дмитриевич счел основные работы законченными. В последующие 20 лет население в имении сокращается за счет перевода 40 ревизских душ «в другую губернию». Новый этап развития имения наступает уже при его сыне, Николае Алексеевиче Голицыне.
Правление Екатерины II часто называют «золотым веком» русского дворянства. Успешные завоевательные войны упрочили положение империи. Жестокие расправы с крестьянскими восстаниями укрепляли власть помещиков. Служба в армии или в государственном аппарате стала для них необязательной. Все больше времени проводили они в деревне, где вели праздный образ жизни за счет труда крепостных. Широкий размах приобретает усадебное строительство, в ходе которого на месте прежних деревянных «хором» создавались изысканные архитектурные ансамбли.
Не остался в стороне от строительной лихорадки и новый владелец Архангельского, внук «верховника», князь Николай Алексеевич Голицын (1751–1809). С детских лет записанный в полк, он не избрал воинскую службу. В юные годы направленный для обучения в европейские страны, он служил затем при дворе, был сенатором, послом в Швеции. Продолжая дело своего отца, он в 1774 г. прикупает село Никольское-Урюпино, на рубеже XVIII и XIX вв. приобретает село Воронки с деревней Ивановское.
Судя по описанию 1800 г., по-прежнему уделяется внимание хозяйственному развитию сельского имения:
«...Сад регулярный, в нем две ранжереи каменные с плодовитыми разных родов деревьями и суконная фабрика о 6 станах, на ней выделывается сигоней до 700 аршин, баек из верблюжей шерсти до 1000 аршин, сукон русских до 3300 аршин, и все оные доставляются в Московский дом, а материалы покупаются в Москве, обрабатывается оная крепостными людьми. На речке Горетинке пильная мельница, которая пилит на две рамы разный лес. Действие имеет временное и пользуется от нее сам владелец. Крестьяне на господском изделии, живут посредственно. Женщины упражняются в домашних рукоделиях». (ЦГВИА. Ф. ВУА, е.х. 18861).
Строительство в Никольском-Урюпине изумительного по красоте Белого домика и нового дворца в Архангельском свидетельствует о высоком художественном вкусе владельца. Вместо деревянного одноэтажного дома, построенного дедом, он в конце XVIII в. замыслил строительство в Архангельском трехэтажного дворца в классическом стиле.
В бумагах Н. А. Голицына сохранилось несколько проектных рисунков и чертежей будущего дворца, выполненных разными европейскими архитекторами. Из них соответствует планировке дворца в его конечном исполнении лишь один чертеж, сделанный в 1780 г. архитектором де Герном. Однако история строительных работ в Архангельском убедительно свидетельствует, что на этом и кончается авторство французского архитектора. Здание дворца строилось русскими мастерами без его участия, а затем неоднократно перестраивалось и дополнялось новыми конструктивными элементами, прежде чем приобрело привычный для нас классический облик. Не меньшие изменения претерпели интерьеры этого дворца и окружающая его обстановка. Белокаменные террасы, украшенные скульптурой, отделили дворец от парка, а на территории парка при Н. А. Голицыне были построены павильоны «Каприз» и «Библиотека», которые впоследствии, уже при Н. Б. Юсупове, были значительно уменьшены в размерах.
Мы привыкли видеть архангельский дворец двухэтажным, с высокими просторными залами. Однако в Экономических примечаниях 1800 г. дворец описан как «дом господский о трех этажах». И это не случайная описка, а существенное свидетельство о вкусах заказчика и его отношении к внутреннему убранству дома. Такая же «ошибка» содержится в описании Белого домика в Никольском Урюпине, как двухэтажного строения. Дело в том, что Н. А. Голицын тяготел к устройству в своих домах антресолей, дополнительных полуэтажей, которые имеются и в Белом домике, остающиеся почти незаметными, и в Большом доме усадьбы в Николо-Урюпине, где они тянутся над всей протяженностью первого этажа. В Архангельском дворце они сохранились поныне только в торцовой части южного крыла («кабинет князя»), но несомненно, что до перестройки, проведенной при Н. Б. Юсупове, антресоли занимали верхнюю часть первого этажа на всем его протяжении.
Мечтая о создании под Москвой «русского Версаля», князь переоценил свои возможности, и в последние годы жизни охладел к своему дворцу, некоторые помещения которого так и остались при нем недостроенными. Хотя здесь содержался в 1807 г. большой штат дворовых людей – 145 душ мужского и 174 женского пола, и кроме того мастеровые люди «плотницкой фабрики» — 42 человека мужского и 49 женского пола. А в 1809 г. он приступил к строительству в Никольском-Урюпине более скромного господского дома, предназначенного для постоянного жительства помещичьей семьи.
После смерти Н. А. Голицына его вдова в 1810 г. продала Архангельское князю Николаю Борисовичу Юсупову (1751–1831). Один из богатейших помещиков России, он многие годы провел за границей, где знакомился с европейскими художниками, приобрел большой опыт и познания в области искусства и с молодых лет начал собирать коллекцию картин, скупая многие произведения лучших мастеров, заказывая работы известным живописцам. В 1791-1804 гг. на государственной службе он заведовал императорскими театрами, Эрмитажем, а после выхода в отставку снова выехал за границу. Вернувшись в Россию, он в 1810 г. продал свой дом в Петербурге, чтобы перевезти свои коллекции в Архангельское. В связи с этим развернулись большие работы по мреконструкции и внутренней отделке дворца, теперь предназначенного для размещения богатейшей коллекции живописи и скульптуры, собранной им во время многолетнего пребывания за границей. Это время совпало с процессом инфляции в России, когда помещики находили выход в увеличении крестьянского оброка, который с начала XIX в. за два десятилетия увеличился с 6 до 20 рублей. Поскольку для реконструкции дворца нужны были большие деньги, князь Н. Б. Юсупов без всякого смущения накинул более, чем на треть оброк с крестьян — с 8 до 13 рублей. И как увидим далее, это не прошло бесследно.
Только весной 1812 г. закончились работы во дворце. Вероятно, в это время были разобраны антресоли первого этажа, который стал по настоящему парадным и получил просторные высокие залы. Однако печальная участь постигла коллекцию Н. Б. Юсупова. Во время французского нашествия бунт крепостных крестьян привел к уничтожению господского имущества, прежде всего картин и внутреннего убранства дворца.
Жители Воронков и Ивановского вместе с крестьянами деревень Захарково, Лохино и Раздоры, всего больше четырехсот человек, отбывали барщину на извозных и строительных работах в усадьбе Архангельское, на полях и в парке, где находились под присмотром главного садовника — итальянца Дерусси, который не расставался с палкой и жестоко избивал работников за каждую оплошность.
Во время нашествия неприятеля накопившееся у крестьян недовольство обратилось против имущества помещика, который, бросив крестьян на произвол судьбы и спасаясь бегством в Астрахань, успел вывезти лишь наиболее ценные картины и укрыть в земле часть скульптур. Почти все, что осталось в усадьбе, было уничтожено во время крестьянского бунта.
«В бытность французов крестьяне воронковские и ивановские как в большом доме, так и в прочих местах все били, ломали и грабили, что только попадалось им на глаза, — докладывал впоследствии приказчик. — Разбиты все зеркала, из 162 картин унесено 115, побиты статуи, столы золоченые, шкафы, люстры, ободраны стулья...»
Бунтовщики уничтожили все бумаги в конторе помещика, разгромили находившиеся в Архангельском стеклянный завод и суконную мануфактуру. А после изгнания французской армии «все крестьяне захаровские, лохинские, раздоровские, воронковские и ивановские, соединясь все вместе, забунтовали и говорили, что они уже не господские, а завоеванные; потом господский хлеб и сено разделили между собой». (РГАДА. Ф. 1290, оп. З, е.х. 2240).
Нашелся среди дворовых людей доносчик, Агей Плохотников, который отправился в Москву и сообщил о крестьянском бунте. Присланная в Архангельское воинская команда расправилась с крестьянами, а Плохотников за его услугу был назначен приказчиком имения.
Вольготно зажил новый приказчик, собирая в свою пользу штрафные деньги за расхищенное господское имущество, взятки за освобождение от рекрутского набора, за обещание не высылать из родных мест участников мятежа. Однако слова своего не сдержал, и вскоре многие из них были отправлены в отдаленную слободу Ракитную. Тогда крестьяне в отместку донесли об утаенных им взятках. Плохотников был уличен, но наказание не было суровым — его оставили смотрителем архангельского дворца. (Там же, е.х. 2247).
Судьбы крепостных снова оказались в руках Дерусси. От его побоев только в июле и августе 1815 г. бежали с садовых работ и с хрустального завода 26 человек. Доставалось от него и опальному смотрителю. Тогда Агей Плохотников решил убить Дерусси, а вину свалить на воронковских крестьян. Он уговорил в сообщники лепщика Копылова, который работал на строительстве бельведера. Под предлогом осмотра работ Дерусси заманили на крышу бельведера и столкнули в яму, доходившую до основания дома, а ночью его труп вынесли и бросили в овраге около Воронков.
На другой день, когда труп был обнаружен, Копылов понял, какая беда нависла над воронковскими крестьянами, и признался в совершенном преступлении. Он умер во время следствия. Плохотников же по приговору судебной палаты был бит кнутом на месте преступления, закован в кандалы и с вырванными ноздрями и клеймом «вор» на лице отправлен на каторгу. (Там же, е.х. 2272).
Восстановление разгромленного дворца было использовано для совершенствования его архитектурного облика. Для выполнения этой цели в Архангельское приглашались известные московские зодчие О. И. Бове, Е. Д. Тюрин, С. П. Мельников, воплощение многих их проектов связано с именем способного крепостного архитектора В. Я. Стрижакова. Под его наблюдением в 1815 г. заканчивается ремонт дома, и строятся переходы к флигелям над колоннадами парадного двора, в последующие годы он руководит сооружением въездных арочных ворот по проекту С. П. Мельникова, переделкой нескольких залов дворца, строительством здания театра. Помимо собственных крепостных строителей, художников, лепщиков приглашаются многие мастера со стороны. Так, крепостной из Владимирской губернии Осип Иванов в 1817 г. подрядился с артелью «на самой середине дома сделать круглый бельведер в вышину от конька 12 аршин», затем участвовал в строительстве театра Гонзаго.
О. И. Бове приписывается строительство служебных построек. Однако представляют особый интерес две записки управляющего архангельским именем от 23 и 25 августа 1815 г.: в первой содержится просьба прислать из канцелярии «рисунок архитектора Бовия», а вторая сообщает, что «рисунок, по которому строить башню, получен». Именно в это время впервые упоминаются работы по строительству бельведера, в исполнении которых участвовал крепостной лепщик Алексей Копылов; не исключено, что выдающийся зодчий был подлинным автором проекта этого сооружения, коренным образом изменившего облик дворца.
В январе 1820 г. опустошительный пожар вновь уничтожил значительную часть коллекций и причинил серьезный ущерб зданию. Работами по его восстановлению руководил архитектор Е. Д. Тюрин, а непосредственное исполнение их было поручено крепостному архитектору Ивану Борунову.
Приглашенные художники де Куртейль, Колумбий и Рунжи при участии крепостных живописцев заново расписали залы дворца. В 1829–1830 гг. под руководством архитектора В. Г. Дрегалова были перестроены стены террас и завершены работы по парку.
Так на протяжении ряда десятилетий создавался неповторимый облик архангельского дворца, который поражает воображение и торжественностью въездных ворот, напоминающих величественную триумфальную арку, и устремленным ввысь бельведером, словно поднимающим за собой всю массу дворца, и гармоничной связью с природой, в окружении которой богатейшее убранство внутренних залов как будто продолжается в белоснежных балюстрадах террас, в рядах мраморных скульптур, обрамляющих террасы и партер.
Изменяется в целом облик села, которое должно было стать олицетворением нетрудовой красивой жизни. Удаляются от барского дома хозяйственные постройки, исчезают избы дворовых людей, тянувшиеся некогда в одну улицу вдоль нынешней липовой аллеи. Здания служб строятся в направлении храма Михаила Архангела, связь которого с новой застройкой подчеркивается вынесенной к их линии церковной оградой со Святыми воротами и островерхими угловыми башнями. Наконец, к храму в 1819 г. пристраивается высокая колокольня, и он становится второй после дворца доминантой большого, опрятного усадебного городка.
Из промышленных заведений, действовавших при Н. А. Голицыне, сохранилась и продолжила свое действие суконно-ткацкая фабрика, продукция которой сбывалась в военное ведомство. Около пруда на речке Горетинке появляется при Юсупове хрустальный завод. В 1818–1821 гг. работает завод по росписи фарфоровых изделий, которые в белом виде приобретали на Императорском фарфоровом заводе в Петербурге, на российских заводах Гарднера, Попова и других, а также за рубежом — в Мейсене и Севре. Крепостные художники Иван Колесников, Федор Сотников, Егор Шебалин и Федор Ткаченков прошли специальное обучение в Москве и Петербурге, и роспись посуды в Архангельском представляет большой художественный интерес.
Огромные расходы на содержание Архангельского не останавливали Н. Б. Юсупова. Это была парадная усадьба, где все было предназначено для прославления владельца: и сокровища богатейших коллекций, и театр с декорациями Гонзага и талантливыми крепостными актерами, и хрустальный, затем фарфоровый завод, даже хозяйственные постройки, украшенные башнями и башенками. В 1829 г. за обслуживание усадьбы получали жалование 126 человек крепостных, не считая посторонних работников-строителей. Крестьянам Воронков и Ивановского было предписано оставить хлебопашество и выполнять барщинные работы в усадьбе. На удовлетворение прихотей могущественного вельможи щедро тратились деньги, полученные от 30 тысяч крепостных, трудившихся в имениях помещика во многих губерниях России. В 1825 г. он купил за 60 тысяч рублей у статской советницы Елены Сергеевны Корнеевой соседнее сельцо Алексеевское-Опалиха и развернул здесь соответствующее строительство, намереваясь сделать его украшением Волоколамской дороги. Сохранились сведения и о намерении его купить соседние земли деревни Аникеевки, но эта сделка по какой-то причине не состоялась. (РГАДА. Ф. 1290, оп. З, е.х. 2471).
Н. Б. Юсупов был хлебосольным хозяином и высокообразованным человеком. Его охотно посещали в Архангельском и маститые сановники, и выдающиеся деятели русской культуры. В усадебном парке к 100-летию со дня рождения А.С. Пушкина установлен памятник со строками из его стихотворения «К вельможе», посвященными воспоминаниям о посещении Архангельского. Проникновенный отзыв об удивительном архитектурно-парковом ансамбле, соединившем красоту природы и искусство человека, оставил А. И. Герцен.
После смерти Н. Б. Юсупова в 1831 г. его сын Борис Николаевич Юсупов продает Алексеевское-Опалиху лейб-медику Рамиху, начинает распродажу имущества, находившегося в усадьбе, закрывает крепостной театр, вывозит из Архангельского многие картины и другие ценности.
Прежде всего нового владельца интересуют денежные доходы с имения, и поэтому с 1 мая 1832 г. он отменяет барщинные работы по усадьбе и заменяет их денежным и натуральным оброком с крестьян — по 15 рублей ассигнациями, по 4 подводы и по 20 пудов хорошей соломы с тягла. Но при этом крестьяне обязаны были косить и убирать в сараи господское сено, содержать две паромные переправы через Москву-реку и выделять для охраны усадьбы от 4 до 6 человек летом и в зимнее время. (Там же, е.х. 2606).
Вместе с тем он ужесточает требования по соблюдению давно устаревших унизительных обычаев: «Я нахожу недостаточным строгий выговор машинисту Сазонову за отдачу замуж без ведома моей канцелярии и правления падчерицы его Даниловой — распоряжается князь 12 марта 1835 года. — Сазонова истребовать в Москву и содержать три дня на хлебе и воде, ибо я желаю, чтобы канцелярию мою более уважали». (Там же, е.х. 2648, л. 62 об.).
Уже в 1850-х гг. дворовое население сократилось до 54 человек, а в письмах управляющему все чаще встречаются жесткие требования по отношению к крестьянам, за которыми накопились недоимки: «Всех этих должников высечь розгами на сходе, или послать к г. становому приставу, который авось лучше может вразумить их». (Там же, е.х. 2842).
В то время, когда земство развернуло поход на создание сельских школ для крестьян, владельцы имения остались в стороне. В 1882 г. крестьянское общество загорелось идеей построить школу в Архангельском.
И, не какую-нибудь, а в точности такую, как в царском имении. Специально ездили в Ильинское для осмотра и обмера школьного здания. И сделали у себя здание в точности по плану Ильинской школы. На эти цели были израсходованы 400 рублей из крестьянских средств и из губернского земства, 500 рублей пособия и 500 рублей ссуды, а также сбор с частных лиц в сумме 331 рубль. При открытии школы из земства получили на 38 учащихся два псалтыря, 2 экземпляра «Начатков», три книжки Л. Н. Толстого и 3 экземпляра «Евангелия». Грифель, бумагу, перья и доски приобрели за 37 рублей сбора с частных лиц в церкви. Однако расходы на школу расхолодили население, и в середине учебного года заведующий школой отец Тропаревский был вынужден вновь обращаться к прихожанам; а затем два дня дежурил в трактире, выпрашивая у посетителей деньги на училище. Таким образом удалось набрать 21 рубль, на которые он купил 38 экземпляров учебников «Родное слово», 12 счет и несколько мелких вещей. В 1890 г. учительницей в школе была Е. В. Стогова, а священник Тропаревский числится ее попечителем.
При потомках Н. Б. Юсупова графах Сумароковых-Эльстон в начале ХХ в. усадьба вновь становится местом торжественных приемов, где бывали и знатные вельможи, и выдающиеся художники. В 1916 г. по проекту Р. И. Клейна строится здание храма-усыпальницы с торжественной и стройной колоннадой.
Однако только после Октябрьской революции Архангельское вступило в пору нового расцвета и приобрело всенародную известность. Советская власть не только сохранила находившиеся в усадьбе культурные ценности, но и восполнила то, что в прошлом было вывезено из дворца. 1 мая 1919 г. был открыт Архангельский дворец-музей, впоследствии, были открыты для посетителей его новые отделы: крепостной театр с уникальными декорациями итальянского художника П. Г. Гонзага, выставочные залы в помещениях «колоннады» и церкви Михаила Архангела. Бесценные коллекции живописи, скульптуры и прикладного искусства, неповторимая красота архитектурно-паркового ансамбля, созданные трудом и талантом многих поколений, стали предметом всенародной гордости, достоянием миллионов людей.
Нарком обороны Л. Троцкий, считавшийся знатоком искусства и одним из образованнейших руководителей, поселился в одном из флигелей архангельского дворца. Видимо, это пошло на пользу музею, который получил не только надежную охрану, но и средства от всесильного военного ведомства на свое развитие. Часть построек использовалась для ведомственного дома отдыха. Вплоть до 1990-х гг. в ведении Министерства обороны оставались не только территория выдающегося архитектурно-паркового комплекса, но и все постройки музея. По соседству с усадьбой, на базе ее хозяйственных служб, в 1921 г. был организован ведомственный совхоз («Истринская стройка». 1931. № 55), в поселке которого в 1926 г. числились 59 человек (24 жителя мужского и 35 женского пола). При церкви Михаила Архангела сложился небольшой поселок из 3 крестьянских и 6 прочих дворов, получивший название Архангельский погост. Оба населенных пункта вошли в состав Воронковского сельсовета.
Со временем Наркомат обороны от использования отдельных помещений усадьбы переходит к расширению своей базы отдыха. В 1931 г. был поднят вопрос о строительстве в Архангельском вместо дома отдыха санатория для нервнобольных. (Там же. № 56). С этой целью был назначен снос усадебных оранжерей, на месте которых в 1937 г. по проекту архитектора Н. П. Апышкова построены корпуса санатория «Архангельское», стилизованные в духе XIX века. Вероятно, с целью освоения для строительства новой территории 23 августа 1934 г. было принято решение Московского областного исполнительного комитета о закрытии и сносе церкви в селе Архангельском, но исполнение его не состоялось и ценный памятник истории удалось сберечь от уничтожения, а вместе с ним сохранилась до нашего времени застройка аллеи хозяйственных служб, ведущая от усадьбы к церковной ограде.
А дальше от церкви живописная местность стала ареной нового строительства, не только для обслуживающего персонала санатория, но и для других нужд военного ведомства. В 1939 г. здесь числятся: село Архангельское с 26 строениями и 484 жителями, Стандартный городок с 13 строениями и 697 жителями, подсобное хозяйство дома отдыха РККА с 9 строениями и 212 жителями. (Всего 48 строений, 486 семей, 1 502 человека). В 1951 г. в поселке и подсобном хозяйстве проживали 1 834 человека, в 1957 г. — 2 217 человек. На этом прогресс не исчерпался. Рядом с территорией поселка создаются строительная организация ХОЗУ Совета Министров СССР, на базе которой выросло крупное предприятие — комбинат «Промстройснаб», а также строительно-монтажное управление треста «Мособлстрой». Выполняя большой объем строительных, ремонтных, отделочных работ в Московской области и за ее пределами, эти предприятия, начиная с 1960-х гг., внесли большой вклад в развитие нового строительства в городе Красногорске и Красногорском районе. Тем временем население поселка перешло за 4-тысячный рубеж, развивались его благоустройство и социальная инфраструктура.
Старое здание земской школы, построенное на крестьянские средства в 1882 г., едва не дотянуло до своего столетия. Когда школа из восьмилетней была преобразована в среднюю, в ней в 2-х сменах обучались 400 детей. Константин Михайлович Алексеев, бывший в то время директором школы, рассказывал, что жители поселка и учителя, не надеясь на возможности местных властей, передали письмо об этом А. Н. Косыгину через начальника его охраны Евгения Сергеевича Карасева. И через год, 12 февраля, в Архангельском состоялось торжественное открытие новой школы. Не ограничившись этим, Николай Алексеевич через несколько лет передал в школу подарки, полученные им к юбилею, В результате в 1972 г. в школе был открыт уникальный Музей подарков А. Н. Косыгину, а в 1981 г. школе было присвоено его имя.
В последние годы появились интересные новшества в жизни и облике поселка. Два года назад около Липовой аллеи выросло прекрасное здание авто-ретро-центра. В самом поселке открылся современный культурный центр.
Тем не менее, мировая известность Архангельского связана с его прославленной усадьбой и с ее музеем, который, несмотря на многие неудобства, сыграл огромную роль в истории нашей отечественной культуры. Были годы, когда тысячи людей ежедневно приезжали сюда со всей страны и со всех концов света. Благодаря самоотверженному труду музейного коллектива, он стал в свое время настоящим центром культурной жизни и для поселка Архангельское и для Красногорского района. В годы, когда директором музея был В. Л. Рапопорт, стали широко использоваться для этой цели различные музейные объекты. В старинной церкви Михаила Архангела систематически экспонируются различные выставки художественных изделий и произведений искусства. Знаменитая колоннада-усыпальница стала местом проведения музыкальных и литературных вечеров, которые неизменно собирали полный зал благодарных слушателей.
Но в 1985 г. Музей-усадьба Архангельское был закрыт на реставрацию. Надо бы радоваться, но вот уже 20 лет жемчужина русского искусства скрыта от сотен тысяч посетителей, и неизвестно, когда и в каком виде она откроется снова. В конце концов, музей изъяли из ведения Министерства обороны, и судьбу его взяло в руки Правительство Российской Федерации. Открылся после реставрации известный Театр Гонзага. Конечно, это радует, но пока это лишь первое приятное известие.