После отмены крепостного права на территории нашего района проходил бурный рост фабричных заведений. Крупнейшими из них стали основанные на реке Сходне суконные фабрики М. В. Сувировой при селе Спас (теперь Трикотажная фабрика), где трудились 750 рабочих, И. Н. Сувирова в Братцеве с 400 рабочих и купца Иокиша при деревне Гаврилково, где насчитывалось 800 работников. Красильная фабричка в Павшине перешла от Териховой к купцу Андрееву и насчитывала уже 125 рабочих, примерно таким же по объему работ было фабричное заведение купца Синицына при деревне Пенягино. Смпоявлением Московско-Виндавской дороги в 1901 г. при станции Нахабино основал шелкокрутильную фабрику французский гражданин Александр Биллион, где были заняты от 150 до 200 работниц. Красильная фабрика в поселке Баньки после выхода из дела К. Миттельштедта перешла в управление директора Липинского.
Несмотря на введение в 1890-х гг. рабочего законодательства, которое установило 11,5 часовой рабочий день и ограничило злоупотребления со стороны капиталистов, положение рабочих мало изменилось и в начале нового столетия. Тяжелый труд с 6 часов утра до 8 часов вечера, теснота и грязь в казармах, произвол хозяев и бесконечные штрафы «за многоглаголенье», «за хождение в гости», «за пение» и «за питье чая в ткацком корпусе» — таковы оставались порядки на фабриках. Фабриканты старались создать на предприятиях такую среду, в которую не смогли бы проникнуть революционные идеи. Каждый новый человек при малейшем подозрении увольнялся.
Недовольство рабочих принимало все более организованный характер. Оно резко возросло с началом русско-японской войны 1904-1905 г., которая привела к жестоким поражениям, к гибели тысяч солдат и матросов, и показала гнилость царизма.
9 января 1905 г. в Петербурге свершилось одно из самых жестоких преступлений русского самодержавия. В этот день была расстреляна мирная демонстрация рабочих, которые вместе с женами и детьми шли к царю со словами мольбы и надежды: «Не откажи в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества, дай ему возможность самому вершить свою судьбу, сбрось с него невыносимый гнет чиновников»... Тысяча убитых и пять тысяч раненых — таков был ответ царя.
Весть о расстреле вызвала бурю гнева во всей стране. В первые же дни после «кровавого воскресенья» в России прокатилась небывалая волна стачек, в которых участвовало более 400 тысяч рабочих. Так началась первая в истории России буржуазно-демократическая революция.
Для местных капиталистов первые месяцы начавшейся революции прошли сравнительно спокойно. Стачек не было, и казалось, что разразившаяся в стране буря обошла стороной подмосковную глубинку. Но это была обманчивая, предгрозовая тишина. Осенью 1905 г. долго копившееся глухое недовольство переросло в открытые стачечные выступления.
В то время большая часть нашего района входила в 3-й стан Московского уезда. Городская черта Москвы заканчивалась у Белорусского вокзала, а там, где сейчас находится метро «Сокол», было большое село Всехсвятское. В этом селе располагался административный центр 3-го стана с резиденцией станового пристава — начальника местной полиции.
И буквально под носом у местных властей, на чугунолитейном заводе братьев Кертинг (теперь завод им. Войкова) и в железнодорожных мастерских станции Подмосковная (теперь Красный балтиец) сложилась сильная большевистская организация, связанная с Московским окружным комитетом.
Рабочие этих предприятий стали проводниками революционного влияния среди окружающего населения. Социал-демократы установили связи с фабричными рабочими, и вскоре в их среде появились свои агитаторы: Морозов, Захаров и Лифанов на Ново-Никольской фабрике, Лесин, Ефремов, Косарев, Павлов, Нечаев — на фабрике Поляковых в Баньках, кузнец Колесников на красильной фабрике. В воспоминаниях рабочих, записанных много лет спустя, о событиях этого времени сохранились отрывочные сведения. Однако архивные документы и материалы большевистской печати позволяют воссоздать достаточно полную картину развития рабочего движения на территории района в годы первой русской революции.
Уже весной 1905 г. вспыхнул конфликт на Знаменской фабрике в связи с тем, что мастер Эберлинг произвольно снизил расценки. Рабочие были готовы подняться на стачку, но А. Я. Поляков вовремя отменил решение мастера, и дальше ропота дело не пошло. Однако это событие не осталось бесследным. Окружная организация Московского комитета РСДРП получила о нем полную информацию и откликнулась листовкой «К рабочим и работницам Знаменской мануфактуры Полякова», в которой раскрывалась суть конфликта, разъяснялось, что фабрикант обманул рабочих временной уступкой, что добиться своих целей они смогут только в результате организованной борьбы.
«Начинайте же борьбу за свои интересы, за счастье всего рабочего класса России, — призывали большевики. — Собирайтесь на собрания, вырабатывайте свои требования и объявляйте стачки. Вооружайтесь кто чем может: топоры, вилы, кинжалы, револьверы приготовьте на случай отпора царским казакам и полиции».
Вскоре после этого в Баньки направляется вторая листовка, отпечатанная в количестве 800 экземпляров. Она называлась «К рабочим Товарищества Московской красильной фабрики», но фактически обращалась к рабочим обеих фабрик, выдвигая перед ними новые задачи — перехода от экономических требований к политической борьбе:
«Бастуйте и требуйте свободы слова, собраний, союзов, стачек, печати, — призывает вторая листовка. — Эта свобода необходима рабочим, как рыбе вода, в их борьбе с фабрикантами! Царское правительство не даст этой свободы, Завоюем ее с оружием в руках! А сначала забастуем и потребуем созыва учредительного собрания на основе всеобщего, прямого, тайного и равного голосования...
Итак, на борьбу! На стачку! На революцию.
Да здравствует Российская социал-демократическая рабочая партия! Да здравствует демократическая республика! Да здравствует социализм! Долой самодержавие!»
6 сентября произошла стачка на красильно-отбельной фабрике Андреева в Павшине. 24 рабочих не вышли на работу и потребовали от фабриканта увеличить расценки. В тот же день хозяин согласился принять их условия, и 7 сентября работа на фабрике снова вошла в обычную колею.
Первая победа вселила надежду в рабочих других предприятий. На фабриках Поляковых также готовилась забастовка, но разговоры о ней велись осторожно. Разговоры старших не остались секретом для детей. «7-го сего октября, — доносил приставу павшинский урядник, — ученики Баньковского начального училища во время занятий произвели беспорядки по заранее установленному плану: по сигналу учеников старшего класса все остальные ученики разорвали тетради, разбили грифельные доски, чернильницы... Затем они заявили учительнице, что бастуют и не будут учиться до тех пор, пока вместо законоучителя, священника села Знаменского-Губайлова, не назначат им священника из Ангелова».
Забастовка учеников, быстро прекращенная строгой учительницей, насторожила полицейские власти. Не случайно сообщение о ней с грифом «Секретно» было направлено от пристава к уездному исправнику и от него к губернатору. Через две недели началась настоящая стачка, предотвратить которую властям не удалось.
«24 октября в 6 часу вечера рабочие Ново-Никольской фабрики в количестве 500 человек, придя на фабрику Товарищества Знаменской мануфактуры, потребовали от заведующего фабрикой Я. А. Полякова приостановки работ на фабрике и отпуска всех рабочих для совместного совещания», — сообщается в полицейском донесении.
Рабочие фабрики Полякова немедленно прекратили работу, хотя до свистка оставалось еще два часа, и собрались на митинг на фабричном дворе. Администрация растерялась. Ненавистный рабочим мастер Эберлинг бежал из дома, переодевшись в платье кухарки. Однако, вопреки ожиданиям властей, рабочие проявили исключительную организованность (ЦИАМ. Ф. 483, оп. 3, е.х. 1856).
«Настроение рабочих мирное, бесчинств и насилий никем произведено не было, — докладывал урядник. — В 7 часов вечера рабочие Ново-Никольской фабрики ушли обратно, утром же 25 октября рабочие Знаменской мануфактуры отправились на собрание в Ново-Никольское».
Красильную фабрику Липинского остановить в первый день не удалось. На следующий день с утра фабрика приступила к работе, но во второй половине дня «кузнец остановил паровую машину и пришел с делегацией красильщиков в Ново-Никольское». 26 октября забастовали и прислали на собрание свою делегацию рабочие пенягинской фабрики Синицына. На собрании рабочие выработали требования к владельцам фабрик и постановили прекратить стачку только тогда, когда на всех фабриках будут приняты их условия.
«Требования рабочих в общих чертах одинаковы, — сообщает в новом рапорте урядник, — и, главным образом, заключаются в увеличении заработной платы, сокращении рабочего дня до 8 часов, увольнении и найме рабочих при посредстве товарищеского союза, отмене штрафов, плате половинного заработка по болезни, освобождении на 1 месяц беременных с сохранением жалованья. Награждение рабочих за увечье и несчастные случаи, школьное обучение, улучшение спального помещения, расценки труда малолетним и женщинам. Кроме того, рабочими предъявлены требования об увольнении с фабрик некоторых мастеров и служащих».
28 октября примкнули к забастовке и составили подобные же требования рабочие павшинской фабрики Андреева. Число участников стачки достигло почти 1700 человек. Единодушное выступление рабочих заставило фабрикантов пойти на переговоры. Синицын сдался в первый же день, но рабочие приступили к работе только 1 ноября.
Не успела завершиться борьба в одном месте, как с новой силой вспыхнула в другом. 31 октября забастовали рабочие на суконной фабрике И. Н. Сувирова в Братцеве и предъявили письменные требования капиталисту:
«Многоуважаемый Иван Никандрович, имеем честь просить ваше снисхождение о наложении нам жалования на каждый рубль 30% по тому случаю, что жалование у нас расходится только на нас, а в деревню семейству послать нечего». Далее шли требования о сокращении рабочего дня до 9 часов, об отмене штрафов, об улучшении бытовых условий и обращения мастеров с рабочими.
Не ограничившись этим, все рабочие направились в Спас и остановили фабрику М. И. Сувировой, а затем прошли в Тушино и Покровское-Глебово, где к забастовке примкнули рабочие фабрик Третьякова, Белишева. На следующий день таким же образом была остановлена ими фабрика Иокиша в Гаврилкове, а 3 ноября — фабрики Генке и Гандшина при селе Куркине. На этот раз забастовка охватила более трех тысяч рабочих. Центром ее стал фабричный поселок в Братцеве, где ежедневно проходили многолюдные митинги.
2 ноября на братцевскуо фабрику прибыл становой пристав с отрядом казаков. В его присутствии Сувиров вывесил «Объявление». Он обещал увеличить жалованье на 10% и установить 9-часовой рабочий день, но отказывался выплатить жалованье за время забастовки и угрожал уволить тех рабочих, которые не приступят к работе.
Более 700 местных и пришлых рабочих собрались перед домом Сувирова, бросили его «объявление» на землю и, не обращая внимания на пристава и казаков, потребовали удовлетворения их условий. Перепуганный хозяин вынужден был выдать им 50 рублей на хлеб. А пристав, оставшийся для наблюдения за порядком, отправил в Москву срочную депешу с просьбой Сувирова прислать на фабрику роту солдат за его счет «для окарауливания как имущества, так равно и людей от могущих быть нападений».
Капиталисты вынуждены были приступить к переговорам. После соглашения с хозяевами 4 ноября прекратили стачку рабочие Сувировой и Иокиша, 9 ноября возобновились работы на фабрике Сувирова. Так закончился первый этап борьбы, когда рабочие выдвигали экономические требования и частично добились их удовлетворения.
Но волнения продолжались. Митинги и собрания стали частым явлением, хозяева и полиция боялись чинить им препятствия. «21 ноября, — докладывал урядник, — на фабрике Полякова с разрешения администрации состоялся митинг рабочих. Речь говорил приглашенный ими из Москвы делегат социал-демократической партии».
7 декабря в Москве началась новая всеобщая забастовка, которая переросла в вооруженное восстание. С 10 по 19 декабря рабочие вели неравный бой против царских войск, применявших пушки и пулеметы. Рабочие Подмосковья активно включились в борьбу — останавливали движение на железных дорогах, нарушали линии телеграфной связи.
Снова забастовали фабричные заведения нашего района. По Виндавской дороге курсировал лишь один поезд, на котором рабочих из фабричных поселков доставляли на митинги на станцию Подмосковная. 12 декабря с Подмосковной направился поезд в сторону Павшина и Нахабина, по пути собирая рабочих предприятий, расположенных около железнодорожной линии. Более трехсот рабочих вышли на станции Павшино и направились в Баньки, чтобы остановить не примкнувшую до сих пор к забастовке фабрику Липинского. Во дворе фабрики был организован митинг, на который привели самого хозяина.
«Смотрите, товарищи, — обратился к рабочим агитатор-железнодорожник, — вот тот паук, который сосет вашу кровь. Посмотрите на него и на себя. Вы бледны, вы больны, в ваших лицах нет кровинки, в то время как его рожа готова лопнуть от жира и крови. Вся ваша кровь — в нем».
Тем временем оставшиеся на станции приступили к уничтожению телеграфных столбов. Группа дружинников по совету служащих станции Константина Сущинского, Егора Корнеева и Павла Строк направилась в Павшино и разоружила урядника, отобрав у него револьвер и шашку.
Пополнив свои ряды, рабочие поехали в Нахабино, чтобы остановить шелкокрутильную фабрику Биллиона и закрыть казенную винную лавку. Но начали с «казенки», находившейся в километре от железной дороги, и долго еще из села в сторону станции тянулась вереница людей с котелками и банками. Тем временем распространился слух, что разоруженный на станции солдат ускакал в Павловскую Слободу, и оттуда против них послан полк солдат с артиллерией. Забастовщики уехали на станцию Подмосковная. Здесь состоялся митинг, на котором многие фабричные рабочие заявили о своем вступлении в боевую дружину.
На следующий день толпы бастующих рабочих направились в село Всехсвятское. Вместе с ними были многие крестьяне из окрестных деревены В их числе были крестьяне из села Павшина: Кирилл Васильевич Гуляев, Василий Иванович Шаров, Матвей Алексеевич Чапыгин, Алексей и Петр Лабутины. Перепуганный пристав бежал из своей квартиры. Не застав его, участники демонстрации уничтожили телеграфные столбы и ушли на станцию Подмосковную, где состоялся новый митинг. Речи были в разгаре, когда кто-то прибежал из Всехсвятского и сообщил, что через село проследовал из Москвы отряд солдат, сопровождавший три подводы с оружием в село Ильинское.
Командир боевой дружины Орлов с двенадцатью рабочими отправились на поезде в погоню. Около Тушина они настигли обоз, завязалась перестрелка. Солдаты открыли по вагону винтовочный огонь. Дружинники, вооруженные револьверами, не смогли приблизиться и после ранения одного из них, рабочего с фабрики Сувировой, были вынуждены отступить.
Когда в Москве определился перевес на стороне правительственных войск, отряды драгун и казаков были присланы на помощь местным полицейским властям. Пристав с отрядом казаков совершил объезд фабрик и деревень, во время которого были арестованы многие активные участникт стачки. Арестованы и отправлены в Бутырскую тюрьму и павшинские крестьяне, участвовавшие в походе на Всехсвятское.
17 декабря пристав получил донос, что в деревне Пенягино появилось несколько вооруженных людей. Показывая жителям револьверы, они говорили, что «теперь революционное движение затихает, а в марте месяце будет вооружение не такое, как теперь». Отряд полицейских и казаков окружил дом крестьянина И. А. Пугачева и захватил пятерых молодых дружинников, которые ушли из Москвы: восемнадцатилетнего сына хозяина,служащего магазина «Мюр и Мерилиз» Алексея Ивановича Пугачева и его товарищей, рабочего-переплетчика и троих учащихся Коммерческого училища в возрасте 16-18 лет (Там же, е.х. 1845).
Работа на фабриках возобновилась 19 декабря. Но хозяева с помощью полиции провели чистку среди рабочих. Только на фабрике Сувировой были уволены и высланы на родину 40 человек, массовое увольнение проводилось и на других фабриках. Однако спокойствия не наступало.
Месяц спустя в полицейском рапорте сообщалось, что на фабрике Липинского рабочие Григорий Слезкин и Михаил Ганкин «продолжают на спальнях петь революционные песни под заголовком «Встань, проснись, русский рабочий народ!» Эти рабочие были немедленно уволены и высланы. 30 июня 1906 г. на фабрике вспыхнула новая стачка, продолжавшаяся несколько дней и подавленная с помощью полиции. Организатор стачки, кузнец Матвей Федорович Колесников, был арестован и отправлен в Московскую губернскую тюрьму.
Порой рабочим приходилось объединенными силами отстаивать свое право на работу. В июне 1906 г. хозяин павшинской фабрики объявил о намерении рассчитать всех 125 рабочих, но не рискнул привести в исполнение свое решение. Через полтора месяца произошло новое столкновение: «Андреев объявил о расчете с 26 августа 35 рабочих, но они отказались получать расчет. Держат себя тихо». Организованность и дисциплина рабочих лишили полицию повода для вмешательства.
Первая русская революция потерпела поражение, но рабочие сохранили связи с большевиками. Нелегальными путями они получали большевистские газеты и листовки, сообщали о положении на своих предприятиях. В июне 1907 г. в газете «Борьба», органе Московского комитета партии большевиков, была помещена заметка с фабрики Полякова: «Снова вводятся фабричной администрацией отмененные было после октября — декабря 1905 г. штрафы и разного рода вычеты и осложнения в работе. Вывешены новые правила. Донимают штрафами особенно сознательных рабочих. Агитационной работы не ведется за недостатком работников. Членские взносы почти отсутствуют. Организуется кружок низшего типа».
А в донесениях звенигородской полиции в августе 1907 года сообщается о том, что рабочие Ново-Никольской фабрики в ночное время проводят тайные собрания в Сабуровском лесу.
Рабочие лишь временно отступили. Но уже в декабре 1910 г. вспыхнула крупная стачка на фабрике М. И. Сувировой, которую удалось подавить только с помощью полиции. Крупным политическим выступлением стали «красные похороны» рабочего-агитатора с Ново-Никольской фабрики Сергея Лифанова, умершего в 1911 г. Толпы рабочих с красными флагами провожали его в последний путь. На Черневском кладбище состоялся траурный митинг, с горячими речами выступили ораторы, прибывшие из Москвы.
В 1912 г. произошла стачка в мотальном отделении на фабрике Поляковых в Баньках. Поводом для стачки послужило объявление о снижении расценок. 28 женщин-мотальщиц 7 мая прекратили работу, и директор, опасаясь остановки всего предприятия, в тот же день удовлетворил их требования.
Однако в связи с застоем в текстильной промышленности многие фабрики свертывали производство, и рабочим чаще приходилось вести оборонительную борьбу против произвольного нарушения капиталистами прежних условий труда.
В годы нового революционного подъема в прилегающей округе появились предприятия, которые сыграли решающую роль в организации рабочего движения в 1917 г. Это были Дедовская текстильная фабрика, основанная в 1913 г. близ станции Гучково, на которой трудились 2500 рабочих, и переведенный из Риги во время войны завод «Проводник». Его отделение с 2000 русских и латышских рабочих разместилось в опустевших помещениях закрывшейся в 1912 г. фабрики М. Сувировой около села Спас. Рабочие завода «Проводник-Тушино» (так было названо это отделение в отличие от двух других, разместившихся в Москве и в Ярославле) имели большой опыт революционной борьбы и на новом месте установили связь с Московским комитетом партии большевиков. Здесь в 1916 г. четыре раза вспыхивали экономические стачки, сложилась небольшая, но влиятельная большевистская организация, руководителем которой стал рабочий-подпольщик, член Московского комитета РСДРП Тимофей Владимирович Сапронов, поступивший на завод в декабре 1916 г. под именем Александра Широкова.