Е. Н. Мачульский. Красногорская земля. Первое издание
Первое издание книги Евгения Николаевича Мачульского «Красногорская земля» увидело свет в начале 1991 года. Здесь мы приводим текстовую версию этой книги. Фрагменты первого и второго изданий «Красногорской земли» неоднократно появлялись на страницах сайтов, посвященных истории Красногорска; так, в свое время, сокращенная версия второго издания легла в основу этого сайта. За годы, прошедшие с момента написания книги, в Красногорском районе слишком многое изменилось, стали известны новые факты, поэтому мы считаем более правильным привести книгу целиком, рассматривая ее прежде всего как исторический документ.
Скан книги можно скачать здесь
Любовь к Родине начинается с любви к своей семье, к своему дому, к своей школе... С возрастом она становится также любовью к своему городу, к своему селу, к родной природе, к своим землякам, а созрев, становится сознательной и крепкой, до самой смерти, любовью к своей социалистической стране и ее народу.
Д. С. Лихачев. «Земля родная»
Эта книга — рассказ о подмосковном городе Красногорске, о памятных местах, селах и деревнях Красногорского района.
На протяжении многих веков Подмосковье связано с нашей столицей общей историей и тысячами человеческих судеб. Его население всегда было надежной опорой Москвы, вместе с ней переживало беды и радости, из поколения в поколение пополняло ее мастеровыми людьми, а в трудную годину мужественно принимало на себя первые удары неприятеля, защищая родную столицу.
Многое хранит в своей памяти Красногорская земля: и следы древнейших обитателей подмосковных лесов, и имена воевод, оберегавших со своими дружинами западные границы Московского княжества, и судьбы крестьян, страдавших под гнетом крепостников-помещиков. Помнит о выдающихся представителях русской истории и культуры, об участниках движения декабристов, о борьбе рабочих-большевиков Тушино-Гучковского района за установление Советской власти. Помнит и грозные дни Великой Отечественной войны, когда Волоколамское шоссе стало символом бессмертной славы героических защитников Москвы.
Истории города Красногорска был посвящен ряд публикаций, подготовленных в разное время Красногорским ГК КПСС; очерк автора данной книги вошел в издание «Города Подмосковья (1979. Т. 1); значительное место отводится Красногорской земле в книге В. Л. Раппопорта «Мастера оптики» (1983). В предлагаемой читателю книге большое внимание уделяется предыстории города и района, событиям революционного движения в 1905–1917 гг. Отдельная глава посвящается истории селений Красногорского района, представляющей интерес для познания родного края.
Красногорским район можно было бы сравнить с уникальным историческим музеем. На его сравнительно небольшой территории сохранились многие памятники археологии и старинные селения, свидетельствующие об основных этапах истории Подмосковья, начиная с самой глубокой древности.
Заселение Подмосковья стало возможно 15—20 тыс. лет назад, после окончания ледникового периода. Отступивший на север ледник оставил после себя полноводные реки и озера. Окружавшие их холмы и долины были покрыты обильной травянистой растительностью. В поисках пищи переходили на эти места стада мамонтов и других привычных к холодному и влажному климату животных, а следом за ними продвигались на север первобытные охотники. Это было время палеолита – древнекаменного века, когда люди умели делать лишь примитивные орудия труда из камня, кости и дерева. Оставшиеся от этого времени каменные топоры находили во многих местах. Но лишь однажды были обнаружены в Подмосковье останки самого человека, жившего в эпоху палеолита.
В южной части Горетова стана, где к Москве-реке прилегали обширные заливные луга, бывшие боярские владения уже в XV в. перешли в собственность государева двора. Сложившуюся здесь большую дворцовую вотчину впервые упоминает в 1462 г. в своем завещании князь Василий Темный, в составе которой он называет «села мои Лужские и Павшинское, и Петровские Константиновича деревни на Истре».
Возможно, что Лужские села исстари принадлежали московскому князю. Главное из них, получившее название Ильинское после постройки церкви, до начала XVII в. оставалось центром дворцовой Лужской земли, а второе стало деревней Луцкой. Что же касается деревень Петра Константиновича Добрынского, который в ходе междоусобной войны изменил своему князю Василию Темному, они были отобраны у прежнего владельца, а их главное сельцо в память об изменнике несколько столетий носило название Дурневское (теперь Петрово-Дальнее).
Название сельца Павшино, образованное от новгородской формы имени Павша (Павел), свидетельствует, что оно также изначально принадлежало неизвестному нам выходцу из Новгородской земли, и лишь впоследствии было отписано на государя. К этому селу «тянули» обширные земли между речкой Банькой и Москвой-рекой, то есть вся территория, которую занимает современный Красногорск. Разумеется, что в это владение входили и многие деревни, но их названия не упоминаются в документах XV–XVI вв.
В начале XVII в. из состава Павшинской дворцовой вотчины была выделена деревня Чернево, пожалованная в поместье воеводе С. В. Волынскому. Затем за отличие в обороне Москвы против войска польского королевича Владислава Волынский получил Чернево в вотчинное владение, а в 1620 г. был пожалован новым поместьем, в которое вошли половина села Княжова, пустоши Овсянникова и Губайлова. Вторая половина сельца оказалась в поместье за князем Сицким.
Исключенная из продажи К. С. Орлову фабрика формально принадлежала А. К. Галлеру, а затем его наследникам. Но фактически там уже с 1854 г. был новый хозяин, московский купец Н. Я. Поляков. Одолжив деньги Галлеру, он устроил в помещениях фабрики ткацкое заведение, не подавая о нем официальных сведений. В 1856 г. Поляковы основали небольшое красильное заведение, которым руководил наемный мастер К. И. Миттельштедт. «Подпольное» производство приобретало все больший размах. С 1861 г. К. И. Миттельштедт стал арендовать красильное заведение и повел самостоятельное хозяйство. И только тогда, когда назрела необходимость нового строительства, Полякову пришлось раскрыть карты. 19 октября 1868 г. была оформлена купчая, по которой «писчебумажная фабрика с землей при селе Знаменском три десятины за 6589 рублей с публичного торга за долг Александра Галлера (через 9 лет после его смерти.— Е. М.) перешла к Полякову Николаю Яковлевичу». К делу тут же присоединились его брат Александр и другие члены семейства Поляковых. Проводятся новые работы по строительству и реорганизации фабрики, и уже в 1871 г. она впервые упоминается в «Атласе промышленных заведений Московской губернии» как предприятие, на котором работало 450 человек. Если в старом корпусе, который рабочие называли Николаевским по имени его первого владельца, преобладали ручные ткацкие станки, то в построенном его братом новом Александровском корпусе их сменили механические. В 1880 г. Н. Я. Поляков основал ткацкую фабрику в Ново-Никольском. Вскоре А. Я. Поляков стал полным хозяином фабрики в Баньках, получившей название Знаменской мануфактуры по расположению близ села Знаменского-Губайлова, а после банкротства Николая он прибрал к рукам и Ново-Никольскую фабрику. В 1884 г. Поляковы приобрели еще одну фабрику в Щелкове, а в конце 1880-х гг. объединили свои предприятия в Товарищество Знаменской мануфактуры. В начале XX в. капиталы этого объединения составляли от 3 до 4 млн рублей, а ежегодные прибыли до 200 тыс. рублей. Во главе объединения стоял А. Я. Поляков, а директорами фабрик он назначил своих сыновей: Александра в Ново-Никольском, Якова в Баньках, Константина — в Щелкове.
Во второй половине XIX в. фабричные заведения появились и в ряде окрестных селений. Крупнейшими из них были суконные фабрики М. В. Сувировой при селе Спас, И. Н. Сувирова в Братцеве и купца Иокиша в Гаврилкове. Красильная фабричка в Павшине перешла от Териховой к купцу Андрееву и насчитывала уже 125 рабочих, примерно такими же по объему работ были фабричное заведение Синицына при деревне Пенягино и основанная обществом «Биллион» шелкокрутильная фабрика при станции Нахабино.
Рабочие лишь временно отступили. Но уже в декабре 1910 г. вспыхнула крупная стачка на фабрике М. Сувировой, которую удалось подавить только с помощью полиции. Крупным политическим выступлением стали «красные похороны» рабочего-агитатора с Ново-Никольской фабрики Сергея Лифанова, умершего в 1911 г. Толпы рабочих с красными флагами провожали его в последний путь. На Черневском кладбище состоялся траурный митинг, с горячими речами выступили ораторы, прибывшие из Москвы.
В 1912 г. произошла стачка в мотальном отделении на фабрике Поляковых в Баньках. Поводом для стачки послужило объявление о снижении расценок. 28 женщин-мотальщиц 7 мая прекратили работу, и директор, опасаясь остановки предприятия, в тот же день удовлетворил их требования.
Однако в связи с застоем в текстильной промышленности многие фабрики свертывали производство производство, и рабочим чаще приходилось вести оборонительную борьбу против произвольного нарушения капиталистами прежних условий труда.
Накануне Великой Октябрьской революции Тушино-Гучковский Совет рабочих и солдатских депутатов и партийная организация района представляли собой значительную и активную силу. Ленинский лозунг «Вся власть Советам!», означавший теперь курс на вооруженное восстание, встретил здесь единодушную поддержку. 25 октября в газете «Социал-демократ» было опубликовано сообщение, что за лозунг «Вся власть Советам» высказался Тушино-Гучковский совет рабочих и солдатских депутатов, общее собрание рабочих и работниц завода «Проводник», большевики и им сочувствующие Павловского гарнизона (700 человек), рабочие Дедовской мануфактуры.
Осенью 1919 г. Тушино-Гучковский район был расформирован, его руководящие органы были преобразованы в Звенигородский уездный комитет партии и Звенигородский уездный исполком. Восточная часть района отошла в Московский уезд. Первоначально она была включена в состав вновь образованной Ульяновской волости с центром в поселке Химки, однако в ноябре 1921 г. бюро Московского уездного комитета РКП(б) приняло решение о выделении территории, прилегающей к Виндавской железной дороге, в самостоятельную административную единицу. В начале 1922 г. состоялся волостной съезд Советов, который объявил о создании Павшинской волости, включавшей 32 селения с 11 тыс. жителей.
Утром 22 июня 1941 г. город был оживлен, как обычно в выходные дни. Воскресный номер газеты «Красногорский рабочий» более половины своего объема посвятил материалам о выпускном вечере в средней школе № 2.
Это был первый выпуск в истории школы, преобразованной из семилетней в среднюю в 1938 г. И какой выпуск – 9 отличников из 23 десятиклассников! Об их успехе, их жизненных планах рассказывали статья директора школы А. Злоказова и опубликованные в газете выступления лучших учеников: братьев Красивичевых, В. Смирнова, А. Хохлова, И. Шнейдермана.
Воина ворвалась в жизнь нашей страны. В ходе начавшейся мобилизации вместе с призывниками шли в военкомат сотни добровольцев, и среди них в числе первых были А. Злоказов и его воспитанники.
В 1940 и 1944 гг. границы Красногорского района дважды претерпевали изменения. Значительная часть его территории отошла во вновь образованный Химкинский район, а затем перешел в областное подчинение город Тушино, объединенный с окружающими его рабочими поселками и селениями. В составе района остались город Красногорск, рабочий поселок Ново-Братцево и 18 сельсоветов, а его население сократилось с 240 до 50 тыс. человек.
История района словно начиналась вновь. В послевоенные годы ускоренными темпами развивался Красногорский механический завод, который освоил ряд новых направлений в производстве сложнейших оптических приборов. В 1948—1950 гг. здесь был создан первый в истории нашей страны электронный микроскоп, а в 1962 г. советская наука получила тысячный микроскоп — в то время эти показатели превосходили уровень производства таких стран, как США и Япония. Непрерывно совершенствовалось качество оптической продукции, создавались новые модели. Созданный в 1960-х гг. электронный микроскоп 11-М с разрешающей способностью 12—15 ангстрем не имел равных в мировой оптике.
Население Красногорского района в послевоенные годы возросло с 54 до 140 тыс. человек, из них 90 тыс.— жители города Красногорска. В связи с этим одной из наиболее острых проблем стало жилищное строительство, средства и возможности для которого в первые послевоенные годы были крайне ограничены.
Объем жилищного строительства в районе за 1946—1949 гг. составил 10 тыс. кв. метров, главным образом за счет строительства на территории Опалиховского поселкового Совета поселка для рабочих Красногорского механического завода и 90 домов индивидуальной застройки. В 1950-х гг. наиболее приметными были возникновение поселка завода сухой гипсовой штукатурки, положившее начало застройке бывшего пустыря между Волоколамским шоссе и полотном железной дороги, да новый квартал пятиэтажных жилых домов, продолживший улицы Октябрьскую и Пионерскую.
В 1962 г. расширились границы городской черты Красногорска. В нее вошли старинные села Павшино и Чернево, комбинат «ТИГИ» и поселок плодоовощного комбината. Город вышел к Москве-реке, занимаемая им территория увеличилась почти вдвое и составила 1112 га. Начавшийся в конце 1950-х - начале 1960-х гг. крутой поворот в сторону реального удовлетворения социально-культурных потребностей трудящегося населения, получил конкретное выражение и в жизни Красногорска. Новый генеральный план развития Красногорска был рассчитан на перспективу значительного роста городского населения и предусматривал широкий размах жилищного и культурного строительства. Именно в эти годы начинает складываться единый массив городской застрой больших микрорайонов, прилегающих к райцентру и станции Павшино, на месте снесенного барачного поселка «Теплобетон».
Живописная природа и выдающийся архитектурно-художественный ансамбль обеспечили Архангельскому славу одного из самых популярных мест в Подмосковье.
Однако немногим известно, что удобство этих мест уже около трех тысяч лет назад использовали для своего поселения древнейшие жители подмосковного края. Сменялись исторические эпохи, и каждая из них оставила на территории Архангельского зримые следы человеческой деятельности в различные времена.
Современная планировка села Никольского-Урюпина и деревни Поздняковой, вытянутых в одну улицу почти под прямым углом друг к другу, сохраняет следы их возникновения в прошлом у перекрестка двух старинных дорог.
Первые сведения о них появляются только после распада дворцовой Лужской земли, когда сельцо Поздняково было пожаловано в вотчину боярину Лыкову, а приселок Урюпин — в поместье дьяку Кошкину. В 1621 г. приселок Урюпин был передан в поместье князю И. Н. Одоевскому, который позже выкупил его в вотчину.
Одоевский были одними из самых богатых феодалов того времени, уже в XVII в. имевшими более 3 тыс. дворов крепостных крестьян. В новом имении вскоре была устроена деревянная церковь, в результате чего бывший приселок стал селом Никольским-Урюпином. В 1646 г. в нем состояло 24 крестьянских двора и 7 дворов кабальных людей — кузнецов, сокольников, мельников и домашней прислуги. К 1660-м гг. относится строительство каменной церкви, создателем которой полагают крепостного архитектора Одоевских Павла Потехина. Украшенная по фасадам орнаментом из фигурного кирпича и многоцветных изразцов, завершающаяся ярусами нарядных кокошников, Никольская церковь является ценным памятником архитектуры XVII в. Единственное изменение в ее внешний облик было внесено в 1840 г. надстройкой над главным фасадом небольшой колокольни-звонницы.
В пойме Москвы-реки сохранилось от ледникового периода до нашего времени реликтовое озеро Глухие ямы. Мимо него в старину проходила дорога из Москвы в дворцовое село Ильинское, и деревня, возникшая у переправы через Москву-реку, получила название Глухово.
При разделе «Лужской земли» она в 1616 г. была пожалована Б. И. Морозову, который начинал службу при дворе царя Михаила Романова со скромной должности спальника, а впоследствии стал самым влиятельным боярином и воспитателем («дядькой») царевича Алексея Михайловича. После восшествия Алексея на престол Морозов сумел еще и породниться с ним, женившись на сестре молодой царицы, и фактически стал неограниченным правителем государства. За время своей карьеры он увеличил собственные владения с 300 крестьянских дворов до 9 тыс. в разных губерниях России, облагал крепостных удвоенными барщинными работами, самыми разнообразными натуральными поборами — от зерна и мяса до ягод, грибов и орехов, холста, вводил и дополнительные платежи, как, например, налог с «дыму»: по курице, десятку яиц мерзлых и две пары лаптей. Он создавал в своих владениях поташные заводы, железоделательные заводы и собранные с крестьян изделия и продукты в больших количествах продавал через Архангельск в Англию.
В течение полутора столетий это село было центром обширной дворцовой вотчины — «Лужской земли». К началу XVII в. село Лужское получило новое название в связи с появлением в нем церкви Ильи-пророка и впервые упоминается как Ильинское в документах 1618 г., сообщавших о движении на Москву войска польского королевича Владислава.
После опустошения дворцовой вотчины неприятелем и последующей раздачи ее земель новым владельцам Ильинское потеряло прежнее значение и долго оставалось незаселенным. Где прежде были постройки, в 1620 г. числились лишь «место храма, место попово, место пономарево, место просвирницыно, бобыльских шесть мест да 13 мест крестьянских дворов» без строений и без жителей.
Долгое время это сельцо, отобранное князем Василием Темным у неверного воеводы П. К. Добрынского, носило название Дурневское, как напоминание о неразумном поведении бывшего владельца.
При Иване Грозном сельцо стали отдавать во временное пользование служилым людям царя. В 1575 г. оно было в поместье за Олферьевым и Плещеевым, десять лет спустя — за Шипиловым и Свиязевым, в 1623 г. за князем И. И. Хилковым и думным дьяком Ф. Ф. Лихачевым, которые вскоре выкупили свои поместья в полное вотчинное владение. Ф. Ф. Лихачев приобрел также пустошь Булатово-Буланово и основал на ней новую деревню Бузланово. Позже князь И. С. Прозоровский объединил в своих руках сельцо Дурневское и деревню Бузланово. В 1670 г. он был воеводой в Астрахани и был казнен при захвате города казаками Степана Разина.
Еще при жизни воеводы селом фактически управлял его старший сын Петр Прозоровский. Находясь при дворе, он дослужился до боярского звания, был дядькой — воспитателем царевича Ивана, брата Петра I. Придворный вельможа стремился богато обставить свое владение для приема важных гостей. В сельце были построены деревянные хоромы из четырех башен, соединены между собой галереей, около Москвы-реки были вырыты два пруда для украшения усадьбы и разведения рыбы, от регулярного сада по склону обрыва спускалась к прудам дорожка-терраса. Изменилось и название сельца: после постройки в 1688 г. церкви Тихвинской богородицы с приделом Петра и Павла оно стало именоваться селом Петровским.
Дворцовое сельцо Степановское впервые упоминается в раздельной грамоте 1504 г., определявшей границу между Московским и удельным Звенигородским княжествами по реке Истре. После Смутного времени Степановское было пожаловано в вотчину князю Ивану Урусову полностью запустевшим, а двадцать лет спустя его сын продал село с 17 крестьянскими и бобыльскими дворами патриарху Иосифу. Однако в 1656 г. царь Алексей Михайлович отобрал Степановское в дворцовую вотчину. В эти годы боярин Морозов основал на речке Белой у селений Ивановское и Обушково небольшие железноделательные заводы. После смерти Морозова его заводы, расположенные в Звенигородском уезде, были приписаны к Степановской вотчине, вскоре был построен еще один «молотовый» завод.
Деление государства на удельные княжества сохранилось до середины XVI в. и было ликвидировано при Иване Грозном.
Дмитровское, Тимошкино и Грибаново входили в Звенигородское удельное княжество. Из них ранее других упоминается в старинных документах деревня Грибаново, которая в 1455 г. принадлежала Новинскому монастырю. В конце XV в. московский боярин П. М. Плещеев приобрел сельцо Гузеево. Названия этого сельца и деревни Тимошкиной мы встречаем в раздельной грамоте 1504 г., определявшей границу между княжествами.
Около 1527 г. в сельце была построена деревянная церковь Дмитрия Селунского, с тех пор оно стало селом с двойным названием Дмитровское-Гузеево. А еще через пять лет племянник прежнего владельца В. И. Плещеев продал село с 26 деревнями Троице-Сергиеву монастырю. Описание 1538 г. свидетельствует о процветании этой вотчины, где было 19 «живущих» деревень, а в деревне Тимошкиной насчитывалось 12 крестьянских дворов. Значительную выгоду представляло расположение села Дмитровского на кратчайшей дороге из Звенигорода в Москву. Здесь была оборудована паромная переправа через реку Истру, которая давала монастырю немалые дополнительные доходы.
Село Нахабино в XV в. принадлежало Плещеевым. Многие представители этого боярского рода занимали видное положение при дворе московских князей. Во время междоусобной войны Василия Темного против галицко-звенигородских князей особенно отличился Михаил Борисович Плещеев, который потайными дорогами провел передовой отряд к Москве и 7 января 1447 г. неожиданным налетом овладел столицей, обратив в бегство звенигородского князя.
Плещеев имел большие владения в разных местах. В конце жизни, постригшись в монахи, он подарил Троице-Сергиеву монастырю село Ростокино под Москвой. Его младший сын Иван Хромой также закончил свой век в монастырской обители, составив в 1482 г. завещание, по которому часть вотчины с селом Карауловом завещал Троицкому монастырю, а село Нахабино «с деревнями и с пустошами и со всем тем, что к этому селу потягло из старины» должно было перейти в собственность монастыря после смерти его матери. Родственники не захотели расстаться с родовой вотчиной, выкупили село и отдали Петру Михайловичу Плещееву. Однако его сын в 1534 г. продал село с деревнями и крестьянами монастырю.
Старинная легенда объясняет название поселка тем, что здесь в XVII в. жил в опале патриарх Никон. На самом деле Опалиха никогда не принадлежала патриарху, а ее название было известно еще за столетие до Никона.
В то далекое время крестьяне шаг за шагом наступали на густые, труднопроходимые леса, отвоевывали новые места для пашни и селились около них, образуя деревни в один-два двора. Вблизи от речки Горетинки, на местах, где когда-то прошел лесной пожар, возникли деревни Опалихина, Загарье и Гореносово. Впоследствии эти деревни запустели, но память о них сохранилась в названиях пустошей, которые встречаются в документах XVI—XVII вв.
В писцовой книге 1584 г. впервые упоминается небольшое поместье служилого человека Ивана Губина. Оно не было населено и занимало три старых пустоши — Владычню, Опалихину и Загарье. На западе это владение граничило с Нахабинской вотчиной Троице-Сергиева монастыря, а на востоке — с «Плотницкой землей» Архангельского собора.
Сельцо Ново-Никольское возникло в начале прошлого столетия и впервые упоминается в «Ревизских сказках» в 1811 г. Старожилы рассказывают, что их предки были привезены сюда из Пермской губернии или из Сибири. Многие годы новоникольские крестьяне жили как бы особняком от местных жителей, сохраняя свой «нездешний» престольный праздник, свои особые обычаи, удивляя гостей пельменями, о которых в Подмосковье не имели раньше представления.
Хозяин сельца обер-провиантмейстер Н. М. Походяшин был сыном богатого уральского купца, заводы которого впоследствии были проданы в казну за 2,5 млн рублей. Новое владение он заселил приписанными к заводам крестьянами, среди которых встречаются и польские имена — сосланных на Урал участников восстания в Польше или их потомков.
Осенью 1816 г. Ново-Никольское купила Е. В. Бестужева-Рюмина, основавшая здесь в 1818 г. небольшую ткацкую фабрику, на которой трудились 35 рабочих. Семья Бестужевых-Рюминых имела два крупных села в Нижегородской губернии. Новое имение родители прочили своему младшему сыну Михаилу, записанному благодаря этому в Московское дворянство.
Старинная вотчина боярина Ивана Родионовича Квашни, центром которой был монастырь Спаса-на-Всходне, к началу XVI в. раздробилась между его многочисленными наследниками. Название деревни Братцево впервые встречается в описании владения правнуков боярина Квашниных-Фоминых. В 1584 г. она оказалась в составе дворцовых земель. В 1618 г. пустошь Братцева была пожалована в поместье дьяку А. Иванову, затем, сменив несколько хозяев, оказалась в вотчине боярина Б. М. Хитрово, занимавшего при царе важные должности дворецкого и оружейничего. При нем здесь создается довольно крупное село, где в 1678 г. числились: «Церковь каменная, двор попа, дьячок, пономаря два; двор боярский и около двора задворных деловых, крепостных людей русских и иноземцев 37 человек, при мельницах 13 человек и 3 человека русских и иноземцев».
После смерти Б. М. Хитрово и его вдовы село было вновь отписано в дворцовое ведомство и в 1695 г. пожаловано К. А. Нарышкину, родственнику матери Петра I, впоследствии первому коменданту Санкт-Петербурга. Во второй половине XVIII в. владельцем Братцева стал граф А. С. Строганов. Рано овдовев, он женился второй раз, но молодая жена через несколько лет ушла от него, полюбив придворного красавца генерала И. Н. Римского-Корсакова. Отвергнутые высшим светом, влюбленные покинули Петербург и поселились в Братцеве, где вели уединенную жизнь. В 1790-х гг. в их обществе оказался и восемнадцатилетний сын графа, Павел Строганов: во время пребывания за границей он в Париже вступил в клуб якобинцев, после чего по приказу Екатерины II был доставлен в Россию и отправлен в ссылку в подмосковное имение. Через несколько лет П. А. Строганов был возвращен в Петербург, стал личным другом царевича Александра, а после его вступления на престол — влиятельным членом «негласного комитета», созданного для подготовки государственных реформ.
Вероятно, благодаря древнему торговому пути по речке Всходне это село исстари получило название Путилово. Однако первое письменное упоминание его встречается только в 1576 г. при описании границ Спас-Тушинской монастырской вотчины. Оно связано было с тем, что на речке Всходне оказалась мельница, половина которой принадлежала монастырю, «а другая половина ее за боярином Д. И. Годуновым к его селу Путилову».
Выдвинувшись при Иване Грозном, Д. И. Годунов при его сыне Федоре был назначен наместником Новгорода, а когда на престол взошел Борис Федорович Годунов, занял должность конюшего боярина, ответственного за конное войско царя.
Неизвестно, почему село Путилово к 1584 г., при жизни прежнего владельца, оказалось в дворцовом ведомстве. В Смутное время оно было разорено и затем уже как сельцо Путилково пожаловано в поместье дворцовому дьяку И. А. Болотникову, деятельному чиновнику, служившему в приказах Большого дворца и Казанского дворца, который за свои заслуги даже приглашался иногда к царскому столу «видеть государевы очи». К 1646 г. сельцо, в котором числилось «10 дворов крестьян, а людей в них 39 человек, да 4 двора бобыльских, людей 7 человек», перешло в вотчину к князю П. И. Волынскому, царскому казначею, а в дальнейшем, после смерти его вдовы, досталось Чудову монастырю и вошло в его Уваровскую вотчину.
Первое упоминание сельца Марьинского, принадлежавшего выходцу из польского княжеского рода Д. И. Козлову-Милославскому, связано с купчей грамотой, оформившей приобретение соседнего села Ангелова в 1532 г. монахами Иосифо-Волоколамского монастыря у И. И. Кувшина-Заболоцкого.
В то время как монастырская вотчина разрасталась, особенно во время голода 1601 —1603 гг., когда для вновь поселенных крестьян были приобретены 20 изб в соседних деревнях, потомки Д. И. Козлова-Милославского переживали трудные дни. Его сыновья Иван и Юрий были казнены при Иване Грозном, а при внуках имение оказалось на грани раздела: «За Михайлою да за Лукою Ивановыми детьми Милославскими, — свидетельствует писцовая книга 1584 г., — старая отца их вотчина: сельцо Курган, а Горки тож, на речке на Байке, сельцо Марьина Гора на Байке ж... Всего два сельца живущих да четыре пустоши, а в них два двора вотчинниковых, да 6 дворов людских, а людей в них тож, да пять дворов крестьянских, а людей в них девять человек, да пять дворов крестьянских пусты».
В верховьях речки Синички в окружении полей и лесов приютилась старинная деревня Коростово.
Словом «корость» раньше называлась рыба, карась. Вероятно, от него и произошло название пустоши Коростовой, так же как и соседней пустоши Рыбной, которые в XVII в. входили в вотчину Симонова монастыря. В 1690 г. они были отданы во временное пользование «на оброк» Б. Михайлову, который основал сельцо Коростово. В 1703 г. Коростово было «отписано на государя», а три года спустя пожаловано дьяку Анисиму Яковлевичу Щукину, выдвинувшемуся благодаря своей деловитости и честности, а впоследствии по личному указанию Петра I назначенному обер-секретарем Сената.
Потомки Щукина владели сельцом до 1803 г., когда оно было продано Д. М. Алсуфьеву. Впоследствии оно много раз меняло владельцев. В январе 1830 г. сельцо с 30 душами дворовых и крестьян «мужеска пола» у надворной советницы В. П. Алексеевой купила премьер-майорша А. А. Лопухина. Родословная Лопухиных, родственников первой жены Петра I, многие из которых впоследствии подверглись жестоким преследованиям со стороны царицы Елизаветы, к сожалению, осталась белым пятном в российской генеалогии. Вполне возможно, что любимая М. Ю. Лермонтовым Варенька Лопухина приходилась родственницей или близкой знакомой А. А. Лопухиной, которая также проживала в районе Арбата и имела двух дочерей — ровесниц Вареньки. Она могла бывать в Коростове и вместе с кузинами навещать Середниково.