Дворцовое сельцо Степановское впервые упоминается в раздельной грамоте 1504 г., определявшей границу между Московским и удельным Звенигородским княжествами по реке Истре. После Смутного времени Степановское с двумя пустошами было пожаловано в вотчину князю Ивану Степановичу Урусову: «и по отписке 134 (1627) году, что ему дано из государева из дворцового села Ильинского приселок Степановское на речке на Свинорке, а в нем двор помещиков, живут деловые люди. пустошь Бекетова на реке на Истре, пустошь Новинка на реке на Истре». Обе пустоши находились напротив села Дмитровского, а к северу от Степановского находились пустошь Рычково и Рычковское болото, принадлежавшие дворцовому селу Павшину.
И. С. Урусов расширил свое имение за счет соседних порозжих земель: «Булатовское поместье Арцыбашева пустошь Оринино на речке на Липичне, а в ней пашни лесом поросло 15 чети, сена по речке Липичне и каменке и по оврагам 20 копен, а велено ту пустошь продать в вотчину Ивану Урусову» (РГАДА. Ф. 1209, оп. 1, е.х. 9806).
Двадцать лет спустя его сын продал село с 17 крестьянскими и бобыльскими дворами патриарху Иосифу. Однако в 1656 г. царь Алексей Михайлович отобрал Степановское в дворцовую вотчину, чтобы быть ближе к своему любимому боярину Борису Ивановичу Морозову, который владел селом Павловским (ныне Павловская Слобода), завел там пруды для разведения рыбы и основал на речке Белой у селений Ивановское и Обушково небольшие железоделательные заводы. После смерти Морозова царь решил продолжить его хозяйственную деятельность. Заводы, расположенные в Звенигородском уезде, были приписаны к селу Степановскому, а затем был построен еще один — «молотовый» завод.
На этих небольших мануфактурах работали 23 наемных мастера и подмастерья, 100 крестьян трудились на добыче и доставке болотной руды с пустоши Ивакино Верейского уезда. Вначале на заводах делали связное железо для строительства и различный рабочий инвентарь, а затем попробовали делать железные пушки, которые успешно прошли испытания. И как знак царской благодарности сохранилась в архивных документах запись от 20 июля 1673 г.: «Велено дать государева жалования пушечному мастеру, который делает пушки на Звенигородском железном заводе, Ермоле Федорову — 5 ведер вина, 3 барана, полоть ветчины, осетрик». (Русская историческая библиофика. Т. 21).
Любопытно описание главного из этих заводов, который составляли несколько больших амбаров: с печью «что плавят руду», «молотовой», «сверлишный, где просверливают пушки»; кузничный, медный, а также угольный и «казенный» для хранения готовых изделий и материалов. Для приведения в движения мехов, пушечного сверла, 25-пудового молота и подъема тяжелых изделий использовались водяное колесо и «сухие» колеса (ручные вороты), а перечень остального инвентаря ограничивался тяжелыми, более полупуда весом ломами, кочергами, клещами, топорами для рассекания крицы, кузнечными молотками. Из готовых изделий, хранившихся здесь в 1675 г., примечательны две пушки кованые общим весом 28 пудов и 12 литых железных пушек. Заводы скоро прекратили деятельность, исчерпав запасы болотной руды.
Опись села Степановского свидетельствует, что здесь были построены конюшни на 160 лошадей, двор для скота и домашней птицы, винокурня, житницы, погреба. Важное хозяйственное значение имели устроенные здесь пруды, сохранившиеся до нашего времени как памятники XVII в. На их строительство в течение нескольких лет сгонялись сотни плотников и землекопов. Девять больших плотин высотой от одной до четырех с половиной саженей перегородили русло речушки Свинорки и образовали каскад прудов протяженностью более полутора километров. Строились они не для украшения местности. Это были своего рода хранилища, куда живьем доставлялась рыба, отловленная как поблизости, так и за сотни верст от этих мест, на знаменитых рыбных ловлях на Оке. Каждый пруд имел свое особое назначение. В верхних мелких прудах разводились лини, караси, окуни и плотицы, а из самых глубоких один предназначался для стерляди, другой для щуки, третий — для лещей, язей, голавлей, окуней и плотиц. По указанию из Москвы рыба отлавливалась в нужном количестве и доставлялась из Степановского на так называемый Аптекарский двор, где сосредоточивались съестные припасы и другие товары для царского обихода.
Вот образец такого распоряжения: «Федору Черткову (приказчику села Степановского. — Авт.) велено прислать на Оптекарский двор 10 стерлядей по аршину и 3 четверти, 5 ушных щук; лещей, язей по 10 рыб; окуней, плотиц по 50 рыб, 2 судака, 2 линя, и велено ту рыбу прислать в бочках живую за два часа до свету» (Там же).
Не только рыба поставлялась из Степановского. Так, например, сохранились указания: «Подьячему Емельяну Кириллову велено сварить в селе Степановском про обиход великого государя 3 пив мартовских: легкого, среднего да похмельнее по 2 ведра, да приказных 2 пив по 10 ведер, да на расход 50 ведер». Или новый приказ: «Прислать из Степановского к 28 числу 11 баранов молодых, а скоп (накопившиеся продукты. — Авт.): сыры и яйца, и масло, и творог, и сметану всю, что есть».
Неизвестно, бывал ли царь в Степановском, где на всякий случай были построены «для пришествия государя две избушки, промеж ними сени дощатые, печи в них ценинные (т. е. изразцовые. — Авт.)». Сохранившийся в архиве план свидетельствует, что они располагались за речкой Свиноркой, позади хозяйственных построек и линии крестьянских домов, а при подъезде к селу, на левом берегу речки находились конюшенный и скотный дворы.
К Степановскому «тянули» большие сенокосные и пахотные угодья, для работы на которых требовалось немало людей. В одном из амбаров для этих целей хранились 200 кос, 150 серпов, 53 сохи. Крестьянам небольшого села справиться с таким хозяйством было не под силу. Ежегодно сюда на целое лето пригонялись сотни крестьян из-под Каширы и Каргополя. Трудились они до поздней осени, получая алтын (три копейки) в день на пропитание да по рублю при возвращении домой. И нередко приходилось снаряжать экспедиции в эти города «с государевой грамотой о высылке к Москве беглых работников, которые сбежали из Степановского» (Там же).
После смерти Алексея Михайловича с 1676 г. царем стал его старший сын Федор Алексеевич, не проявивший интереса к дальней дворцовой вотчине. Через год после прихода к власти он подарил Степановское князю Юрию Алексеевичу Долгорукову за «понизовую службу», т. е. за расправу с восстанием Степана Разина в 1671 г.
Новый владелец, родственник и друг Б. И. Морозова, уже в 1627 г. жил стольником при дворе царя Михаила Романова, был близок Алексею Михайловичу, при котором возглавлял Приказ сыскных дел и Пушкарский приказ, не раз выступал воеводой и одержал ряд побед в войне против Польши; его сын Михаил, также удостоенный боярского звания, был назначен «дядькой» к царевичу Федору Алексеевичу. Неудивительно, что молодой царь не только пожаловал Ю. А. Долгорукова богатым имением, но и поручил ему Стрелецкий приказ, которому подчинялась основная воинская сила государства. Но за старостью Юрия Алексеевича его обязанности по руководству стрелецким приказом фактически выполнял Михаил Долгоруков.
Когда умер царь Федор Алексеевич, на престол должен был вступить его младший брат, десятилетний Петр Алексеевич. Однако в результате стрелецкого мятежа власть перешла к царевне Софье. Михаил Долгоруков, выступивший на стороне Петра, был с дворцового крыльца сброшен на копья разъяренных стрельцов, а больного боярина Юрия Алексеевича вытащили из его дома и затем его тело растерзали на Лобном месте. Правительница Софья отобрала у Долгоруковых село Дмитровское, но не решилась отнять Степановское. Вдова князя Михаила Долгорукова осталась с четырьмя детьми, в небольшом имении, где наряду с 18 крестьянскими дворами числились 3 двора нищих. Сыновья Михаила Юрьевича с юных лет служили комнатными стольниками при Петре I. После раздела имений между ними Степановское досталось Петру Михайловичу Долгорукову, при котором за счет привлечения «деловых людей» создается крепкая усадьба с разносторонним хозяйством.
В 1704 г. в селе записаны двор вотчинников с двумя людьми, во дворе конюшенном 7 человек и в скотном 1 человек, в двух задворных дворах 2 человека, во дворе рыбаков 2 человека, в 18 крестьянских дворах 82 человека и в двух бобыльских дворах — 7 человек. В молодости он принимал участие в Азовских походах Петра I, затем в Северной войне и погиб в бою под Головчином в 1708 г.
После него остались пятеро малолетних сыновей. В 1709 г. Степановское записано за его старшим сыном Сергеем Петровичем (1696–1761). Хозяйство пришло в упадок от рекрутских наборов и военных налогов. Сократилось число деловых людей, вместе с 12 крестьянскими и одним бобыльским двором все население составило только 63 человека. В переписной книге записано, что в селе за это время запустели девять дворов: «...и тех дворов вышеписанные люди ходят в разных местах по миру, а где ходят, про то неизвестно». Не видно улучшения и в 1726 г. — в селе числятся 19 дворов и 65 человек крепостных.
Сергей Петрович Долгоруков служил советником в Юстиц-коллегии и в Коммерц-коллегии, в 1754 г. был направлен посланником в Турцию. Село перешло к его брату генерал-лейтенанту Владимиру Петровичу Долгорукову, который в эти годы служил губернатором в Ревеле и Риге. В 1762 г. Степановское записано за его сыновьями: «вотчина кирасирского полку полковника князя Василия Владимировича да С.-Петербургского пехотного полку полковника князя Юрья Володимеровича, что было по второй ревизии за родителем их генерал-лейтенантом и кавалером князь Владимиром Петровичем Долгоруковым». Ревизская сказка скрупулезно перечисляет перемены за 1744-1762 гг. в составе жителей: из 11 дворовых остались 6 (1 умер, 4 переведены в Орловскую губернию). Из 89 крестьян умерло 37, переведены 9, бежали 6 (Николай Петров Рышкин, Афанасий и Михаил Семеновы Зусихины, Иван Михайлов, Михайло Федоров Заблоцкий с сыном Федором). Но за счет 26 новорожденных и 11 переведенных из других вотчин всего стало 74. Представляет интерес запись об одном крестьянине: Михайло Петров Климов, которому было 26 лет в 1744 г., «по ево живописному мастерству взят по указу в С.-Петербург, там и поныне с женою и з детми жительство имеет».
Юрий Владимирович Долгоруков (1740–1830) в 15 лет имел чин капитана и был назначен адъютантом к своему отцу, но его влекла романтика военных подвигов. Когда началась Семилетняя война против Пруссии, он отправился в действующую армию. Был ранен при Гросс-Егерсдорфе, перенес тяжелую операцию, отличился во многих дальнейших боях и участвовал под командой З. Г. Чернышева в захвате Берлина. Позже, в звании генерал-майора, тайно отправился в Черногорию, чтобы поднять славян на борьбу против турок, отличился в морском сражении при Чесме, затем в армии П. А. Румянцева на Дунае. В 1774 г. произведен в генерал-аншефы.
В селе Степановском, которое досталось во владение князю Ю. В. Долгорукому, по сведениям Экономических примечаний 1766 г., числилось 40 крестьянских дворов, 76 душ мужского и 80 женского пола. В селе записаны «господской дом деревянной и при нем сад регулярной и пруд, в нем всякая мелкого роду рыба. Лес строевой сосновой и осиновой, дровяной березовой. Крестьяне на оброке». План села, сделанный во время Генерального межевания, в корне отличается от того, что было при царе Алексее Михайловиче. Господская усадьба с барским домом и деревянная церковь пресвятой Богородицы живоносного источника (в 1800 г. — Рождества Христова) разместилась на левом берегу речки Свинорки и образованных на ней прудов, а на противоположной стороне построена линия крестьянских домов.
Ю. В. Долгоруков позже дослужился до звания генерал-аншефа, в 1797 г. был московским генерал-губернатором, затем членом Государственного совета. Но село Степановское оказалось вне сферы его интересов и было продано помещику Белаго. У последнего село купила И. И. Бекетова, от которой оно с 1799 г. перешло к ее сыну Петру Петровичу Бекетову. Степановское в 1800 г. не отличалось от множества других имений, имея «дом господской деревянной со службами об одном этаже и при нем сад с плодовитыми деревьями», но положение крепостных стало труднее: «Крестьяне на господском изделии, живут посредственно. Женщины упражняются в домашнем рукоделии».
Бекетов происходил из очень богатой семьи. В 24 года, став владельцем села, он имел звание обер-провиантмейстера, впоследствии получил придворную должность камергера, однако большую часть времени жил в своем имении. При нем возводится в селе каменный двухэтажный дворец со смотровой башенкой, больше внимания уделяется домашнему быту крестьян. Его брат, Платон Петрович, был одним из ближайших соратников и продолжателей дела передового просветителя Николая Ивановича Новикова. Возможно, что их взгляды разделял в молодости и Петр Бекетов. В Степановском, что встречалось чрезвычайно редко, были построены 12 каменных изб для крестьян. Проводились некоторые нововведения и в хозяйственной жизни, но узнаем мы об этом из скорбного письма, в котором сообщается об уроне, нанесенном французскими солдатами в 1812 г.:
«Имею имение в Московском округе, селе Степановском. В заведении мельниц: водяную мучную (и крупу делала), ветряную мукомольную и пильную (доски и тес), имел пашню, скотоводство, оранжерею, разные мастерства: столяров, кузнецов, слесарей, бронзовщиков и пр. Все сие истреблено, строение разорено, изломано, инструменты разграблены и все без действия.
Дом господский и крестьянские все каменные. Дом на 40 саженях в 3 этажа весь разграблен, окна и двери истреблены, из-под печек выломано железо; кладовые, погреба, амбары, магазинный хлеб — все сие истреблено. Из скота и лошадей господских и крестьянских все истреблено».
Дом, разумеется, был восстановлен. Соперничая с соседними помещиками, Бекетов свез в Степановское более 150 дворовых, среди которых были и мастеровые, и прислуга, и музыканты крепостного оркестра, почти все — молодые парни и девушки, оторванные от родных семей. Прежний благодетель все больше превращался в деспота, на жестокие наказания которого неоднократно обращались с жалобами к властям его крепостные. Так, один из бывших музыкантов просился даже на военную службу, чтобы избавиться от хозяйского гнета. Бекетов отправил его на свой медный завод в Оренбургскую губернию, а властям заявил, что «не желая более иметь у себя музыкального оркестра, и прочих бывших в доме музыкантов употребил по вотчинам своим к разным должностям» (ЦИАМ. Ф. 4, оп. 2, е.х. 238). Но и после этого в усадьбе по сведениям 1843 г. содержалось 122 человека дворовых, а в деревне — только 9 дворов крестьян с 86 жителями обоего пола.
Бекетов дожил до 70 лет и перед смертью в 1845 г. составил завещание, согласно которому имение должно быть предоставлено в распоряжение правительства для устройства богоугодного заведения. Однако немедленно нашлись родственники, претендовавшие на наследство: супруга генерала от инфантерии Софья Сергеевна Бибикова, коллежский асессор Сергей Николаевич Сипягин, коллежская асессорша Александра Балашева с детьми ее Петром и Александром Александровыми и племянники ее Николай и Иван Петровы Балашевы. Они утверждали, что Бекетов не имел права распорядиться родовым имуществом. Восемь лет длилась тяжба. Наконец, в 1853 г. суд утвердил их права на имение (ЦИАМ. Ф. 743, оп. 3, е.х. 156). Это не помешало им в 1861 г. избавиться от «родового» имения, из которого 429 десятин леса проданы на сруб купцу Ивану Осиповичу Сушкину, а оставшиеся 326 десятин с 34 душами мужского и 35 женского пола — потомственному дворянину Я. А. Гречкину за 20 тысяч рублей серебром.
А крестьянам на 20 семей достались в надел только 131 десятина земли, из них 4 десятины были заняты под усадьбами, 78 под пашней и 10 под сенокосом и выгоном. В их надел вошли и 38 десятин леса, но по Положению эти угодья должны были перейти в пользование крестьян только после того, как помещик вырубит на них лес. Неудивительно, что в окружении лесов крестьяне были вынуждены покупать дрова на 4,8 рублей в год для каждой избы, арендовали обществом за 200 рублей сенокос и пастбища. К 1890 г. население выросло до 131 человека, а соответственно уменьшались и крестьянские наделы.
В 1899 г. в 20 приписных семьях числились 51 человек мужского и 81 женского пола, но обычное население составляло 43 мужского и 77 женского пола. При отмене крепостного права полагалось разделить землю на все ревизские (мужские) души, но за три десятилетия многие лишились своих участков и теперь числилось только 30 наделов в 18 семьях, из которых 16 хозяйств обрабатывали землю лично и 2 нанимали соседей, имевших лошадь и инвентарь. Кроме обычных ржи, овса и картофеля в Степановском сеяли гречу и горох, причем урожай картофеля сам 9,8 был одним из лучших во всей округе. Избы имелись у всех, в среднем с площадью 66,7 квадратных аршин (около 34 кв. м), и безлошадных были только З семьи, а всего в селе было 29 рабочих лошадей и 5 молодых, 19 коров и 12 телок, 50 овец и 6 свиней. Село было не бедное, но подрабатывали во всех 20 семьях — мужчины занимались на стороне извозом, дома слесарным промыслом, женщины — вязанием чулок на дому и портняжным ремеслом. Это было одно из благополучных селений, в том числе и по количеству грамотных — 27 человек среди мужского и 19 среди женского населения.
Помещичья усадьба переходила из рук в руки: в 1890 г. здесь числилось имение госпожи Сушкиной, в 1911 г. — Богданова. Помещики Богдановы были последними владельцами усадьбы.
После того как в России свершилась Февральская революция, многие из крестьян, которые ранее ушли на заработки в город, стали возвращаться домой в ожидании новых перемен. Портной А. В. Мухин, ставший в Москве большевиком, призывал односельчан к захвату помещичьего имущества. Но и хозяева не теряли времени, к осени они распродали почти весь скот.
Вскоре после Октябрьской революции усадьба была описана и перешла в собственность государства. Созданный в селе комитет бедноты под председательством А. В. Мухина разделил между бедняками оставшийся скот помещика и инвентарь, представленный допотопными сохами и деревянными боронами. Крестьянам, не имевшим своего двора, помогли построить новые дома. В бывшем господском доме была открыта детская колония, существовавшая до 1923 г. В связи с организацией военного полигона обветшавший господский дом был разобран с целью использования кирпича на строительстве инженерных сооружений. Однако память о нем осталась надолго: уже в 1970-х гг. художнику М. Гаврилову удалось на основе опроса местных жителей составить изображение этого дома. В послевоенные годы на его месте было построено новое здание для санатория «Истра».
По сведениям 1926 г. в Степановском, находившемся в 4,2 км от железнодорожной станции Нахабино, в 37 крестьянских и 2 «прочих» хозяйствах числились 109 человек мужского и 108 женского пола. К Степановскому сельскому совету относилась деревня Бузланово.
В бывшем доме управляющего была открыта начальная школа, о первых шагах которой рассказывала учительница Т. Старостина: «Начинать пришлось не с обучения; надо было прививать детям навыки личного ухода за собой... Вечерами сидели за партами взрослые бородатые дяди, женщины и девушки. Читали букварь и первыми словами были: «Мы не рабы, рабы не мы...» С молодежью организовали кружок самодеятельности, показывались бытовые пьесы, где осуждались пьянство, суеверия». В 1925 г. было совершено покушение на учителя Яркова, когда он возвращался с комсомольского собрания. Стрелявшие в него преступники были осуждены.
В первые же годы после революции в селе был создан комитет взаимопомощи, который возглавил И. В. Мухин. Комитет оказывал денежную помощь крестьянам, заключал договоры с государственными предприятиями на коллективное выполнение работ, главным образом по перевозке грузов. Были приобретены несколько сельскохозяйственных машин для совместного использования. В 1928 г. группа крестьян объединилась в товарищество по совместной обработке земли (ТОЗ), а осенью следующего года, когда в товарищество вступили все крестьяне, оно было преобразовано в колхоз имени Кирова, на молочно-товарной ферме которого в 1940 г. числилось 18 дойных коров.
В 1939 г. Степановское входило в состав Бузлановского сельского совета. В нем числились 52 строения и 235 жителей. Еще 54 человека проживали в домах бывшей усадьбы, где размещались Учлесхоз и начальная школа.
Почти половина жителей села носили фамилию Мухины. Сложили даже легенду, что село прежде принадлежало помещику Мухину, который проиграл своих крестьян в карты. Особенно хотелось бы рассказать о Вере Васильевне Мухиной, которая в предвоенные годы в сорокалетнем возрасте пришла учиться в машинно-тракторную станцию и стала трактористкой 1-й категории. За три года она вошла в число лучших трактористов района. В 1939 г., когда средняя выработка трактористов за сезон составляла 304 га, Вера Васильевна дала обязательство обработать 350 га земельных угодий, а выполнила работы на 431 га. Об успехах В. В. Мухиной неоднократно рассказывала газета «Красногорский рабочий», она была выдвинута кандидатом на участие во Всесоюзной сельскохозяйственной выставке 1940 г.
В военные годы значительно сократилось население деревни. В 1945 г. в колхозе имени Кирова числилось 123 «едока», но удалось сохранить стадо крупного рогатого скота численностью 43 головы, 9 лошадей, небольшое поголовье овец и свиней, а также 4 семьи пчелиных ульев. В том году колхозники собрали урожай с 24 га зерновых, 30 га картофеля, 14 га овощей и 37 га кормовых культур. Кроме того, у них было самое крупное в районе плодово-ягодное хозяйство, в котором выращивали 12 га черной смородины, яблонь, а также клубники, малины, крыжовника и вишни.
В 1951 г. в деревне было 57 хозяйств и 177 жителей, в 1957 году — 72 хозяйства с 196 жителями. В послевоенные годы крестьяне села Степановского трудились в объединенном колхозе с жителями Бузланова, Позднякова и Никольского-Урюпино, а затем в племзаводе-колхозе «Ленинский луч».
В начале 1950-х годов здесь началось строительство санатория «Истра», которое вызвало большой приток населения и образование поселка, в котором в 1957 г. проживало 588 человек. В 1960-х гг. на смену дому отдыха построены корпуса Московской городской клинической больницы № 62. Поселок «Истра» получил двухэтажную городскую застройку, а в последние годы пополнился многоэтажными домами. Согласно переписи населения, в 1970 г. в поселке проживали 480 человек, в основном обслуживающий персонал больницы. Ныне в километре от него прошла трасса Рижского шоссе, и на примыкающей к ней территории вырос ряд современных дачных кооперативов.Окружающие село здоровые и живописные сосновые леса поныне хранят свою первозданную красоту. В их окружении сохранились до нашего времени ценные исторические памятники — городище дьяковского типа над рекой Истрой, группы славянских курганов, к сожалению, пострадавшие от рук современных варваров. Но настоящим украшением села и его окрестностей остается редкостный каскад прудов на речке Свинорке, который является не только ценным природным объектом, но и прекрасным памятником человеческого труда, вложенного в их создание три с половиной столетия назад сотнями работников, собранных из разных мест России по приказу хозяйственного «тишайшего» царя Алексея Михайловича.
Уже несколько десятков лет село связывает с Москвой маршрут автобуса № 549. Удобство сообщения и живописные окрестности привлекают в Степановское множество дачников и туристов. Впечатлениями от здешних мест навеяны многие стихотворные строки и прозаические произведения известного советского поэта Леонида Мартынова, который с 1966 по 1980 г. отдыхал на даче в Степановском.