Несомненно, что вслед за постройкой каменной церкви или одновременно с ней должно было развернуться строительство новой усадьбы В. М. Долгорукова, соответствующей высокому званию полководца, а затем его служебному положению как московского генерал-губернатора. При этом наше внимание особенно привлекает заметное сходство губайловского дома с московским домом, где он жил как генерал-губернатор. Известно, что наследники продали этот дом Московскому дворянскому собранию и архитектор М. Ф. Казаков пристроил к нему знаменитый Колонный зал. Выдающийся памятник русского архитектурного искусства после этого претерпел во времени многие изменения: он был сожжен французами и восстановлен заново, затем надстраивался в начале XIX века. Но сохранился его первоначальный чертеж, выполненный М. Ф. Казаковым, на котором в торцовой части, обращенной к Охотному ряду, прослеживается планировка бывшего дома генерал-губернатора. Почти квадратный в плане, этот дом имел 9 окон по фасаду, а в его тыльной части был расположен овальный зал, прежде обращенный во двор, а теперь — в интерьер Колонного зала. Примерно такова же планировка губайловского дома. Можно предположить, что это не случайное совпадение, а повторение в подмосковной усадьбе проекта, по которому строился дом в Москве. К сожалению, последующие разрушения и переделки исказили первоначальный вид губайловского дома.
Научный интерес к губайловской усадьбе проявился слишком поздно, когда большинство ее построек пришли в негодное состояние или даже превратились в руины. В XIX в. она пережила французское нашествие, а затем многие десятилетия полного безразличия со стороны сменявших друг друга новых хозяев. Но даже после этого, в полуразрушенном виде, дом сохранял еще отдельные черты былого величия, о чем свидетельствует священник И. Соловьев, посетивший усадьбу в 1888 г., когда он даже не мог определить назначение находившихся в парке построек. Последующие описания усадьбы относятся уже к 1920-м годам, когда от названных выше построек остались лишь руины неизвестного происхождения.
Найденная нами в архиве копия акта на недвижимое имущество штабс-капитана К. С. Орлова от 1882 г., в которой содержится опись его имения (ЦИАМ. Ф. 66, оп. 5, е.х. 1815), помогает нам понять логику формирования губайловской усадьбы:
«При имении находятся строения: дом двухэтажный, низ каменный, а верх деревянный, крыт железом, мера ширины 11 сажен, а длины 10 сажен и 1 аршин; два флигеля каменные, одноэтажные, крытые железом, мерою в них ширины 6 сажен и длины 8 сажен и 2 аршина в каждом из них. Дом каменный двухэтажный крыт железом, без рам и дверей, мерою 6 сажен ширины и 8 сажен длины. Беседка павильон каменная двухэтажная, крыта железом, из коей одна половина крыши раскрыта, без полу и дверей, мерою 6 сажен ширины и длины 8 сажен 14 аршин. Кузница каменная без крыши и полу, с одними стенами, мерою 3 сажени в квадрате. Скотный двор каменный без крыши, мерою 20 сажен длины и ширины 17 сажен и 2 аршина. Конюшня и сарай вместе, крыты тесом, в разрушенном виде, мерою 48 аршин длины и 11 аршин ширины. Оранжереи каменных два (прясла?), остальные деревянные, в разрушенном виде, со стороны раскрыта, а в середине компас; крыт железом, мерою длины 40 аршин и 12 поперечнику. Беседка на каменных столбах круглая, крыта железом, кругом 9 сажен. Анбар деревянный без крыши, мерою 19,5 аршин и ширины 13 аршин. Кругом усадьбы разрушенная ограда. Все строения в разрушенном виде и плохом состоянии находятся. В имении находится заштатная каменная церковь с такою же оградою, в ветхом виде».
Из этого описания мы убеждаемся, что не было в усадьбе искусственных «руин», каждая постройка имела свое назначение.
Сопоставляя современное положение усадьбы с планом генерального межевания 1779 г. нетрудно убедиться, что в ходе нового строительства произошли большие изменения на всей территории губайловского имения. Большой господский дом, занявший место на вершине водораздела между речкой Курицей и истоком речки Вороны, еще более, чем церковь, удален от старых прудов. Он поставлен почти у самой границы имения. Позади дома на губайловской территории мог разместиться лишь небольшой плодовый сад, а за глубоким оврагом, где сейчас городской парк культуры, поднимался в гору сосновый бор, принадлежавший казенным крестьянам деревни Пенягино. Только в северо-западном направлении, в сторону большой Волоколамской (Воскресенской) дороги и переправы через речку Баньку, тянулся собственный лес.
Несомненно, что строительство новой усадьбы велось при жизни В. М. Долгорукова-Крымского. Но на его попечении были тогда три «подмосковных». К этому же времени относят создание классической усадьбы в Рузском уезде, в селе Покровское-Волынщина, с господским домом, пятью флигелями и установленной в 1780 г. оригинальной каменной церковью во имя Трех святителей. На это время приходится и развитие его ближайшей подмосковной усадьбы в сельце Васильевском, о посещении которой Екатериной II говорилось выше. Очевидец отмечал, что там «...в саду находятся несколько моделей крепостей, которые были им осаждены и взяты; между прочими, модель Керчи и Перекопа». (История московских районов, М., 2005, С. 699).
Вполне возможно, что усадьба в селе Губайлово строилась в надежде на новое посещение имения императрицей. С домом, напоминающим московский генерал-губернаторский, с парковым павильоном-«крепостью», который служил памятником военных побед, с беседкой на берегу пруда, которым царица любовалась в первый приезд. Наиболее вероятно, что на эти строения и было обращено главное внимание.
Для большого строительства нужно много работников, а реальную картину населения в Губайлове дают исповедные книги за 1775 г., когда князь Долгоруков возвратился после войны в свое имение. По их сведениям, в селе в 10 дворах числились 41 крестьянин и 37 крестьянок, а количество дворовых людей составило 18 душ мужского и 30 душ женского пола. Если учесть, что половину записанных жителей составляли дети и подростки, то это количество недостаточно не только для строительства, но и для обслуживания огромных хозяйственных служб, которые известны по более поздним описаниям.
Увы, новое посещение усадьбы императрицей не состоялось. А после смерти В. М. Долгорукова-Крымского в 1882 г. она надолго осталась без хозяйского глаза. Сам князь и его вдова, умершая в 1805 г., похоронены в церкви села Волынщина. Их старший сын Михаил Васильевич (1746–1791) служил в Петербурге при дворе, несколько лет был послом в Вене и после еще оставался пожить за рубежом, а затем продолжал придворную службу в качестве камергера. Любимым был младший сын Василий Васильевич (1752-1812), которому по разделу досталась большая часть родительских имений, в том числе Губайлово. С рождения он был записан в конную гвардию и с 10 лет — адъютантом к отцу. В 19 лет, доставив донесение императрице об успешном покорении Крыма, получил звание полковника, в 1777 г. произведен в генерал-майоры и в 1883 году — в генерал-поручики. Сменивший Екатерину II император Павел I в 1797 г. выслал его в Знаменское-Губайлово, но через несколько месяцев разрешил возвратиться в Петербург. Лишь в 1799 г. В. В. Долгорукий вышел в отставку и мог надолго поселиться в подмосковном отцовском имении.
К этому времени относится описание имения в Экономических примечаниях 1800 г. (ЦГВИА. Ф. ВУА, е.х. 18861):
«Село Знаменское, Губайлово тож, князя Василия Васильевича Долгорукова. Крестьянских дворов 11, жителей 29 душ мужского и 36 женского пола (в примечаниях взяты цифры ревизии 1795 г. — Авт.) Земли под усадьбами 11 десятин, пашни 32 десятины, сенокосных угодий нет, лесу 240 десятин, неудобья (под речкой и прудами, под дорогами и оврагами — Авт.) 17 десятин. На левой стороне речки Курицы, которая в летнее жаркое время местами пересыхает. Церковь каменная во имя Знамения пресвятые Богородицы об одном этаже, дом господский каменный об одном этаже со службами при нем, сад регулярный, в коем пруд с разной мелкой рыбою. Земля иловатая, хлеб средственной. Дачею по обе стороны большой Волоколамской или Воскресенской дороги. Лес строевой березовой, осиновой и дровяной, по коему покосы средственны».
Прежде всего следует отметить, что каменный дом в 1800 г. показан одноэтажным, второй этаж (деревянный) надстроен после этого времени. Возможно, что парковая часть понесла некоторые утраты, так как из бывших трех прудов отмечен лишь один, а речка Курица обнажилась и «местами пересыхает». В то время, судя по описанию, усадьбу окружал лес березовый и осиновый вместо привычного нам соснового леса.
Сыну полководца после выхода в отставку пришлось приложить немало сил для восстановления усадьбы и ее дальнейшего развития. И если при нем количество крестьян в 10 дворах почти не превышает прежний уровень — 37 душ мужского и 32 женского пола, то по исповедной книге 1800 г. число дворовых людей увеличивается вдвое и достигает 45 душ мужского и 58 женского пола, в 1807 г. — 44 мужского и 73 женского пола. Вероятно, что именно в это время было завершено обустройство усадьбы, начатое при В. М. Долгорукове-Крымском — надстройка второго этажа из дерева, строительство большого хозяйственного комшлекса, восстановление регулярного парка и посадка соснового леса, восстановление старых прудов на речке Курице, а позже устройство двух новых прудов на истоке речки Вороны. Одноэтажная церковь надстроена вторым и третьим ярусами, на колокольне поставлен деревянный третий ярус.
На наш взгляд, именно при нем завершилось строительство губайловской усадьбы с главным домом. Не исключено, что в своем первозданном виде губайловский дом имел в своих залах колонны, богатую роспись и лепные украшения, что он был близок, или даже идентичен с московским домом генерал-губернатора В. М. Долгорукова-Крымского, возможным автором которого считают архитектора М. Ф. Казакова. Но впоследствии внешний и внутренний декор нашего здания упрощен и тяготеет к рядовой архитектуре XIX века.
При В. В. Долгоруком могло продолжиться формирование парка, который ныне расположен в центральной части города Красногорска. Регулярный парк с беседкой и павильоном, находившийся к западу от прудов, после сноса старой усадьбы получил свое продолжение на месте, которое она занимала прежде. Сосновый лес в северо-западной части имения стал играть роль пейзажного «английского» сада с прогулочными дорожками. Большая Волоколамская дорога, согласно описанию 1839 г., все еще проходила мимо деревни Пенягино на Чернево. Но на топографической карте, съемки для которой производились в 1830-х гг., уже показан новый маршрут этой дороги, проходивший близ села Павшино и далее через Губайлово. Он прошел на месте прежней проселочной дороги, связывавшей село Павшино с Черневом и Спасом, но при подходе к селу ГУбайлово его направление было изменено с четкой ориентацией на планировку новой усадьбы.
Пребывание В. В. Долгорукова в селе Губайлово, а следовательно и продолжение работ, оказалось недолгим. В 1811 г., за год до его смерти, в имении записаны дворовых людей 3 человека, крестьян в 11 дворах 37 человек.
А в 1812 г. имение разгромили солдаты наполеоновской армии. Об этом сообщает сохранившаяся в архиве ведомость о разорении владельческих сел Московского уезда: «Действительного тайного советника и разных орденов кавалера Василия Васильевича Долгорукова в селе Знаменском, Губайлово тож, господский дом весь разграблен и находящееся в нем имущество, крестьянский и господский хлеб весь взят неприятелем, также лошади и весь скот угнан» (ЦИАМ, Ф. 383, Оп. 1, е.х. 188). Пострадали и церковные служители. В доме знаменского священника расхищено было имущества на 1625 рублей, дьячка — на 573, пономаря — на 614 рублей, «и внутри домов все изломано». Несомненно, что с разорением хозяйства связана и повышенная смертность среди крестьян, из которых в 1813 году умерло 6 человек (Ф. 51, Оп. 7, № 137, л. 776).
После смерти В. В. Долгорукова в 1812 г. село перешло к его вдове Екатерине Федоровне Долгоруковой. При жизни мужа она жила за границей, по возвращении была при царском дворе и очень мало обращала внимания на свое подмосковное имение. В ревизской сказке 1834 года за штатдамой, действительной тайной советницей Е. Ф. Долгоруковой записаны в селе Знаменском-Губайлово одна семья дворовых (2 м и 5 ж), а всего вместе с крестьянами 37 жителей мужского и 45 женского пола.
Княгиня и ее взрослые сыновья изредка навещали Губайлово. Имеются сведения, что в 1819 г. в церкви был освящен после живописи и позолоты новый иконостас, в 1826 г. в ней были установлены плиты с изображением Георгия победоносца и Святой Магдалины, в свое время привезенные из Крыма Ю. М. Долгоруким. В 1836 г. была подана челобитная на разрешение ее ремонта (дело, указанное в описи, не сохранилось в архиве). В том же году служба в ней была прекращена, и жители села Губайлово были приписаны к черневской церкви Успения пресвятой Богородицы, а деревня Пенягина — к павшинской церкви. Тогда же Губайлово было продано надворному советнику и камергеру Пармену Семеновичу Деменкову.
При новом владельце, превратившем Губайлово в придаток основанной им бумажной фабрики, население села увеличилось с 37 до 119 «душ мужеска пола» за счет покупки крестьян или переселения из других его владений. Дорогостоящее предприятие Деменкова через несколько лет прекратило работу. Сам он влез в денежный долг на 23000 рублей серебром и в 1845 г. его имение продано по частям. Нежинский купец Алексей Мануйлов Харитов за 70000 рублей серебром выкупил фабрику и усадьбу Губайлово с 260 десятинами земли, а оставшиеся 40 десятин земли со 119 крестьянами были проданы коллежскому асессору барону Эдуарду Ивановичу фон дер Ропшу. Эта сделка явно носила спекулятивный характер, так как количество земли во владении Роппа не соответствовало нормам, необходимым для обеспечения крестьянских наделов. В том же году он продал «лишних» 79 крестьян с их семьями майорше Сусанне Александровне Мертваго, которая переселила их в деревню Хотяеву Ельнинского уезда Смоленской губернии (ЦИАМ, Ф. 77, Оп. 3, е.х. 77).
В 1848 г. отставной статский советник Александр Карлович Галлер выкупил у Харитова «мызу» — помещичью усадьбу без крестьян с 257 десятинами земли. Затем через товастогузского первостатейного купца Адольфа Николаевича Лури он купил и фабрику с 3 десятинами земли, а потом и фон Ропп продал ему деревню с оставшимися 40 ревизскими душами и 40 десятинами земли. (Там же. Ф. 92, Оп. 5, е.х. 75506-552). Так все село Губайлово с крестьянским населением и фабрика соединились в руках А. К. Галлера. Но и он не сумел наладить хозяйство. После его смерти в 1851 г. наследники в течение нескольких лет «проедали» свое имение, и в 1859 г. Губайлово было продано за долги с публичного торга. (Там же, Ф. 92, Оп. 6, е.х. 890).
Владельцем имения стал штабс-капитан Константин Сергеевич Орлов, который приобрел село «с находящимися в нем двумя господскими каменными домами, двумя каменными флигелями, оранжереею, теплицею, скотным и конным дворами, садом и другими показанными в описи строениями... с 34 крестьянами мужского пола и 36 женского пола... за исключением из продажи состоящей в имении фабрики». Приведенный в документе расчет красноречиво свидетельствует, как бездарно хозяйствовали молодые Галлеры: «За сие имение Московское губернское правление взяло с него Орлова денег серебром 60 тысяч 100 рублей». (Там же, Оп. 6, е.х. 80720-705) — 40229 рублей составили долг и проценты кредитору Путилину, 833 рубля — кредитору мещанину Кашину, 19 тысяч рублей выдано наследникам.
Орлова и его родню считали то графами, то князьями. На самом деле он был потомком бывшего дворового княгини Черкасской, который в 1798 г. вышел на волю и записался в купеческое сословие. Через несколько лет Иван Дмитриевич Орлов, неизвестно за какие заслуги, получил дворянское звание, а к 1812 г. оказался владельцем 5 тысяч крепостных крестьян. Новоявленный дворянин имел большие амбиции. Он купил под Москвой село Красково, принадлежавшее в XVIII веке важному вельможе, генерал-прокурору Сената, фельдмаршалу князю Н. Ю. Трубецкому. В том имении был деревянный двухэтажный господский дом с большим парком, а в пойме реки Пехорки имелся копаный пруд с причудливым орнаментом разделявших его поверхность фигурных садовых дорожек. Единственное, о чем позаботился новый владелец — об устройстве молочной фермы на 70 коров позади этого пруда. Его потомки, владевшие селом Красково до начала ХХ века, сдавали дом под дачи и привели блестящую некогда усадьбу к упадку и запустению.
Теперь правнук купца завладел еще одной усадьбой, хранившей память о прославленном полководце, и за два с половиной десятилетия довел ее до самого жалкого состояния.
Штабс-капитан Орлов сделал всё, чтобы обострить отношения с крестьянами, и это не могло не сказаться на их отношении к господской усадьбе. При отмене крепостного права в каждом имении составлялись Уставные грамоты – договора между помещиком и крестьянами о наделении их землей. Крестьяне в имении Орлова до реформы числились на барщине, и только после подписания уставной грамоты были переведены на денежный оброк. На 35 ревизских душ (жителей мужского пола, независимо от возраста) они получили всего 67 десятин земли (54 десятины пашни, 9 десятин сенокосных угодий и 4 десятины земли, занятой под усадьбами). Если в «государевом» селе Павшино за душевой надел в 3 десятины были установлены выкупные платежи по 3 рубля с души, то губайловские крестьяне, получив менее двух десятин на душу, должны были до оформления выкупа платить своему помещику за этот надел ежегодно по 7 рублей. Их общество просило об увеличении надела до 3 десятин, но в этой просьбе было отказано под предлогом, что общество своевременно не обжаловало записанные в Уставной грамоте условия. Жадность штабс-капитана Орлова усугубила взаимоотношения, и не приходится удивляться, что без дарового труда крепостных барское имение пришло в состояние крайнего разорения, и наверное, не без участия враждебно настроенных жителей.
Губайловские крестьяне, единственные во всей округе, не смогли выкупить земельный надел и оставались «временнообязанными», зависимыми от помещика. К 1877 году население уже в 19 дворах достигло 49 человек мужского и 48 женского пола, но на все село имелось только 11 лошадей. Бедняков спасали отхожие промыслы — 11 человек уходили на работу по годовым билетам, а у зажиточных имелись один трактир и одна лавка.
Словно по установившейся традиции, и штабс-капитан Орлов кончил полным банкротством. Имея две подмосковных усадьбы, он прожигал жизнь в Москве, снимая квартиру в доме Даньшина в Спиридоновском переулке. В 1874 г. под залог своих имений он занял 60 тысяч рублей у собственной сестры, в 1881 г. — 9 тысяч у Даньшина, в 1882 г . — 39 тысяч у Фирсановых и по трем заемным письмам еще 7 тысяч у Померанцева. Поскольку долги не были погашены, в 1883 г. дело было передано в Московский окружной суд, а при этом поднялся вопрос об обязательном выкупе крестьянами их земельных наделов, за которые они ежегодно платили помещику оброк со всего общества 255 рублей 47,5 копеек. Московское по крестьянским делам присутствие рассчитало, что общая выкупная сумма должна была составить 4266 рублей и предоставило им государственную ссуду 80%, за которую они должны были в течение последующих 49 лет выплачивать по 204 рубля (Там же. Ф. 66, Оп. 5, е.х. 1815).
На январь 1885 г. была назначена продажа имения Орлова с молотка, но торги не состоялись, видимо, не нашлось охотников на покупку разоренной и полуразрушенной усадьбы. Спасая честь семьи, его сестра Надежда Сергеевна Орлова в марте 1885 г. оформила купчую о приобретении ею имения Знаменское-Губайлово за 76 тысяч рублей серебром. Дело о выкупе крестьянских наделов затянулось до 1887 г., а новая владелица в январе 1886 г. продала свое имение Товариществу Знаменской мануфактуры А. Я. Полякова. Одновременно и крестьяне Губайлова получили полную свободу, но только в пределах своих скудных наделов. Вновь повторенные просьбы об их увеличении до 3 десятин были отвергнуты. Вся остальная земля в имении осталась за новыми хозяевами усадьбы.
По сведениям 1898 г. население села Губайлово в 23 семьях составило 63 человека мужского и 86 женского пола. Оно еще больше страдало от малоземелья: 9 губайловских хозяйств уже лишились своих земельных наделов, а 12 домохозяев были вынуждены арендовать землю. В поисках дополнительного дохода многие принимали на квартиру фабричных рабочих, и теперь в селе числится 26 изб, средняя жилая площадь в которых была самой высокой во всей округе — 84 квадратных аршина, или 42 кв. м.
Поляковы привели в порядок губайловскую усадьбу, а после ее обустройства в 1902 г. подали прошение о переустройстве церкви и фактически построили ее заново в 1905 г. в гораздо больших размерах, в нарядном псевдорусском стиле. Храм совместил остатки тесного старинного здания с просторными объемами вновь созданных приделов и получил новый художественный облик.
В 1917 году губайловская усадьба стала центром общественной жизни для всей округи. Согласно воспоминаниям местных жителей, здесь летом 1917 года проходил волостной съезд Хорошевской волости. Возможно, в связи с этим и появилось не встречавшееся прежде название «Красная Горка», которое затем закрепилось за основанным рядом с усадьбой небольшим жилищным кооперативом и впоследствии перешло в название города.
Само село Губайлово было малолюдным и вошло в состав Черневского сельсовета. После выхода из Хорошевской волости были планы создания в Знаменском-Губайлове центра Краснознаменской волости, но предпочтение было отдано селу Павшину. В усадьбе разместили детский дом Московского отдела народного образования и при нем школу 1 ступени, которые оставались здесь до 1932 г. В работе с детьми главное место уделялось трудовому и общественно-политическому воспитанию. Об этом говорится в письме, опубликованном в газете «Московская деревня» в 1923 г. и подписанном «Губайловец»:
«В нашей ячейке 25 человек. Налажен с/х кружок. Еженедельно агрономом Скворцовым проводятся занятия. На днях открывается общеобразовательный кружок, в который записалось около 50 человек, Политграмота преподается учителем коммунистом тов. Архиповым. Организован драматический кружок...»
Воспитанник детского дома Яков Гицель, имя которого хорошо известно красногорцам, стал активным участником комсомольской организации и первым в истории района пионервожатым, впоследствии на Красногорском оптическом заводе он прошел путь от рядового рабочего-строителя до начальника крупного цеха.
В селе Губайлово заметно увеличилось количество постороннего населения после закрытия фабрик в Баньках. В 1926 году на 43 крестьянских хозяйства приходилось 72 «прочих», а общее количество жителей составило 232 человека мужского и 273 женского пола. А в 1932 году оно было включено в состав рабочего поселка Красногорск.
Большая часть жителей теперь была мало связана с сельским хозяйством. Организованный в Губайлове колхоз объединил около 20 хозяйств. В Красногорском архиве сохранились сведения о нем на 1 января 1933 г.: «Вм 6, однолемешных 4, одна веялка, сеялка, косилка, молотилка, борон «зигзаг» 3, деревянных 3, культиватор , 5 телег на железном ходу, 4 саней. Коров в индивидуальном пользовании членов колхоза 25. Пахотной земли 48 га. Правильного севооборота не имеется».
Вскоре после образования Красногорского района и перевода в Губайлово районных организаций, а затем и машино-тракторной станции, колхоз распался в середине 1930-х годов. Это в 1937 г. послужило одним из поводов для обвинения во «вредительской деятельности» руководителей Красногорского района: первого секретаря райкома М. Г. Туника, председателя райисполкома В. Я. Горнова, директора машинно-тракторной станции А. Ф. Максимова.
Расположенное на Волоколамском шоссе, Гу6айлово в городе Красногорске заняло положение рядом с городским центром. Оно на многие годы сохранило свою сельскую застройку и значительно выросло за счет новых улиц. Его не затронуло даже строительство по соседству многоэтажного микрорайона «Новое Губайлово». И только сейчас, в связи с развитием города, решается вопрос о новой застройке его исторического центра.
Решающее место при этом отводится старинной усадьбе «Знаменское-Губайлово», в главном доме которой с 1976 г. был размещен Дом пионеров, ныне преобразованный в муниципальный Центр развития творчества детей и юношества. В настоящее время готовится проектная документация по восстановлению усадьбы в целом, где запланировано ее благоустройство, создание музея и художественной галереи.
Церковь Знамения пресвятой Богородицы была закрыта в 1930-х гг. Здание использовалось под общежитие, затем его занимала типография. При этом завершения церкви и колокольни были снесены. В 1993 г. сложилась община верующих, возобновились богослужения под руководством священника Владимира Шафоростова и одновременно начались восстановительные работы при активной поддержке благотворителей. Работы завершились в 1998 г. В восстановлении храма приняла участие группа известных художников во главе с лауреатом государственной и международной премий Александром Корноуховым, которые создали уникальный интерьер храма в русско-византийской традиции. Возрожденный храм освящен по благословению Высокопреосвященнейшего митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия 29 апреля 2001 г. Большая община верующих располагает библиотекой духовной литературы для жителей, оказывает социальную помощь детям-сиротам, многодетным семьям, находящимся на лечении в госпиталях военнослужащим.
В 1993 г. при храме открыта воскресная школа, на базе которой в 1994 г. совместно с администрацией Красногорского района учрежден муниципальный Центр духовной культуры, способствующий нравственному, художественно-эстетическому и патриотическому воспитанию детей, которым руководит директор Светлана Александровна Шафоростова. В Центре созданы детский театр «Слово», молодежный ансамбль патриотической песни, ансамбль военных барабанщиков. Их выступления не раз отмечены дипломами и грамотами районных, областных и всероссийских фестивалей. В 2001 г. по многочисленным просьбам горожан и жителей района открыта общеобразовательная Свято-Георгиевская гимназия. В 2004 г. гимназисты выступали на губернаторской елке в храме Христа-спасителя со спектаклем «А было то в земле Святой», в 2005 г. удостоены звания лауреатов Всероссийского фестиваля-конкурса за сочинения о Великой Отечественной войне.
К 60-летнему юбилею Победы за алтарем Знаменской церкви сооружен памятник защитникам Отечества — от крещения Руси до наших дней. Столетний юбилей перестройки храма в 1905 г. был отмечен как большой праздник. В нем принял участие митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий, который отслужил литургию в храме Знамения пресвятой Богородицы. Юбилей еще раз подчеркнул важное значение этого храма, одного из основных компонентов архитектурного комплекса в центре города Красногорска, в деле возрождения и развития духовной культуры.